— Ты говоришь это так, как будто не веришь в происходящее.
— Я верю, во всяком случае, в то, что Мейер мне врал. И если он врал, то покрывал Вейсса. Я не вижу для этого иной причины, кроме той, что Вейсс не был тем, за кого его выдают. Их деловые партнерские отношения выглядят странными и по другой причине. Мейер давно уже выпал из обоймы. Зачем он понадобился молодому и энергичному торговцу пушниной? В Финляндии можно найти компаньонов получше и тоже евреев.
— Ты думаешь, что твой брат и Зильберштейн могли по своим каналам получить какую-то информацию, которой у нас пока нет?
— Мне кажется, что они каким-то образом причастны к этим делам, но сами не знают, каким именно, так же, как Мейер и Оксбаум. Одно еврейство всего не объясняет.
Симолин постучал в открытую дверь и сказал:
— Пойдешь смотреть запись?
— Какую запись? — спросил Хуовинен.
Когда я рассказал о квитанции из парковочного автомата, обнаруженной у Вейсса, и записи камеры наблюдения на здании парламента, Хуовинен заинтересовался:
— Правда что ли? Я тоже пойду.
Мы перебрались в зал для совещаний, взяли стулья и уселись перед телевизором. Симолин включил видеомагнитофон. В нижней части экрана замелькали минуты и секунды. Время, указанное на парковочной квитанции, должно было наступить через пять минут. Симолин подвинулся вперед, и на экране промелькнул белый минивэн.
— Стоп! — скомандовал я.
Белый автомобиль находился на правом краю зоны наблюдения камеры.
Расстояние до автомата составляло метров десять. Номера машины было не разобрать, но Симолин уже высказал предположение:
— Видимо, похищенный минивэн.
Машина приблизилась и остановилась. Симолин только что не уперся носом в телевизор.
— Он, он, уже можно различить номер.
Автомобиль сдал назад, подъехав прямо к автомату.
Открылась дверь со стороны пассажира, и из машины вышел светловолосый мужчина.
— Абсолютно точно, это он, он, — повторил Симолин.
— Это Вейсс? — спросил Хуовинен.
— Да.
Вейсс порылся в кармане и подошел к автомату, остановился, изучая лежащие на ладони монеты, взял из них пару и опустил в автомат. Стоя в ожидании квитанции, он осмотрелся и заметил камеру.
— Он заметил камеру, — констатировал Хуовинен.
Вейсс повернулся к камере спиной. Получив квитанцию, он пошел к машине. Одновременно открылась дверь машины с водительской стороны, и из кабины вылез темноволосый мужчина.
— Раздобыли обоих! — воскликнул Симолин восторженно.
Темноволосый направил на автомобиль брелок и закрыл двери. Поворотники машины мигнули, подтверждая, что замки закрылись. Мужчина сделал несколько шагов в сторону Вейсса. Лицо его было отлично видно. Вейсс поднял руку, как будто приказывая что-то. Мужчина, кажется, удивился, инстинктивно посмотрел прямо в камеру, отвернулся и провел левой рукой по подбородку. Мне показалось, что кто-то нажал у меня в голове кнопку «пауза», внутри все сжалось.
— Еще раз промотай на темноволосого, — сказал я.
Симолин отмотал назад и остановил воспроизведение на том месте, где водитель выходит из машины. Мужчина повернулся к тротуару и взглянул в сторону камеры.
Я увидел мясистое строгое лицо и коротко подстриженные волосы. Мужчина был высоким и стройным.
Хуовинен посмотрел на меня:
— Что?
— Мне нужны увеличенные изображения обоих.
— Можно уже смотреть дальше? — спросил Симолин.
— Давай.
Мужчины направились в сторону Маннерхейминтие и вышли из сектора обзора.
Я обдумывал увиденное. Изображение с камеры наблюдения было нечетким, и лица обоих мужчин запечатлелись не особенно хорошо. Но тем не менее я был уверен. Я узнал темноволосого, хотя он изменился и постарел за полтора десятка лет. Несомненно, это он.
Его звали Дан Каплан. Он уехал в Израиль в восемьдесят пятом, поступил там в армию и продолжил военную карьеру. До этого он был моим лучшим другом с первого класса. Эта привычка — в задумчивости поглаживать подбородок — появилась у него после фильма Клинта Иствуда, который мы ходили смотреть вместе.
Хуовинена не проведешь. Он спросил:
— Знаешь его?
Я кивнул:
— Думаю, что это мой друг детства. Его зовут Дан Каплан. В прошлый раз я видел его больше десяти лет назад, когда ездил в Израиль. Тогда он служил майором в армейском спецназе.
— Какого дьявола он тут делает? — не сдержался Хуовинен.
— Я сам хотел бы это знать.
— Во всяком случае, не пушниной торговать приехал, — сказал Симолин.
Заиграл мой мобильник. Звонил Тойвола.
— Ребята постарались и провели экспертизу на пороховые газы в рекордные сроки, заключение уже у меня. Результат положительный.
— Спасибо. Езжай домой, тебе пора отдохнуть.
— Да, сейчас поеду. Уже позвонил жене, чтобы затопила сауну.
— Ты уже десять раз ее заслужил.
Тойвола довольно засмеялся. Людей в наше время так редко хвалят.
Хуовинену и Симолину я сказал:
— На теле Вейсса обнаружены следы пороховых газов. То есть он был в Линнунлаулу и пользовался оружием.
Хуовинен вскочил так резко, что уронил стул:
— Проверь, Каплан ли это, и объявляй его в розыск по всем каналам… Как думаешь, он опасен?
— Если захочет быть опасным, то да.
— И как ты считаешь, он хочет?
— Похоже на то.
— При объявлении в розыск укажи, что он опасен и, возможно, вооружен.
— Есть его более качественные фотографии? — спросил Симолин.
— Я фотографировал его, когда был в Израиле, но снимкам уже десять лет.
— У родственников наверняка есть более свежие, — предположил Хуовинен.
— Постараюсь достать.
Глава 13
Был седьмой день месяца тишрея,
[22]
и десять дней покаяния уже приближались к Судному дню. В представлении евреев на небесах есть книга, в которую заносятся деяния, слова и мысли каждого человека. Книга открывается во второй день праздника Нового года, и Бог читает в ней, кто что совершил. На основании прочитанного он принимает решения о судьбах людей: кому надлежит умереть, кому будет позволено жить, кто разорится и кто разбогатеет, кто заслужил покой, а кто — гибель.
