– Гет аут, – скомандовал он, сверля Белова налитыми кровью глазами. – Убирайся.
Сирена продолжала оглашать ночной воздух электронными завываниями и кваканьем, действуя на нервы.
– Ай эм лукин фор э мэн, – пояснил Белов. – Я ищу одного человека.
– Ты его нашел, – сказал шоколадный детина и, помахивая дубинкой, двинулся вперед.
Оставшийся за его спиной подросток сделал страшные глаза и показал жестом, чтобы Белов убегал. Совет не пригодился. Через секунду после того, как детина замахнулся, дубинка вылетела из его пальцев и пропеллером закружилась в воздухе. На протяжении трех последующих секунд кулаки Белова обрабатывали его корпус заодно с внутренностями. Четвертая секунда боя завершилась нокаутом. Смазанный костяшками пальцев по нижней челюсти, детина попятился, попытался удержать равновесие, качнулся вперед и упал на бетон лицом вниз.
– Считай, – предложил Белов единственному зрителю.
– Что считать? – тонко спросил тот.
– Никогда не видел бокс?
– Видел.
– Когда один из бойцов падает, – сказал Белов, – рефери начинает отсчет.
– Зачем? – спросил подросток.
Вряд ли он был так уж непроходимо туп. Просто испугался. Решил, наверное, что белый тип сейчас возьмется за него.
– Не бойся. – Белов заставил себя улыбнуться. – Мне просто нужен хозяин «Бьюика». Не ушел же он пешком, бросив машину? Значит, где-то здесь. Где?
Сигнализация продолжала надрываться на всю округу, мешая подростку сосредоточиться. От напряжения он взмок и заблестел в электрическом свете.
– Посмотрите в туалете, – наконец сказал он.
Бровь Белова недоверчиво приподнялась:
– Ты бы увидел, если бы он отправился в сортир и засел там на целый час.
Подросток энергично помотал головой, после чего натянул бейсболку потуже.
– Дверь сзади, отсюда не видна, – сказал он. – Мы с Арчи туда не ходим.
Нетрудно было догадаться, что Арчи – это и есть шоколадный детина, который явно очнулся, но не подавал признаков жизни, чтобы не заработать новую взбучку.
– Только не говори мне, что вы с Арчи киборги, – сказал Белов.
Лоб подростка страдальчески наморщился:
– Кто?
– Биороботы. Которые никогда не делают пи-пи и ка-ка.
Арчи внезапно вскочил, собираясь ринуться в свою будочку, но опять растянулся на бетоне, споткнувшись об ногу, подставленную Беловым.
– Оф-ф! – пропыхтел он.
Бросив на него сочувственный взгляд, подросток честно признался:
– Нет, мы не биороботы. По нужде ходим туда…
Он показал подбородком на густые кусты вдоль дороги. Белов понимающе кивнул. Дети природы остаются детьми природы хоть в Африке, хоть в Сибири.
– Ключ дай, – попросил Белов, протягивая руку.
– Там открыто, – сказал подросток.
Его лицо словно присыпали пеплом, а губы утратили сочную яркость. Определенно он чего-то боялся, и пытаться разговорить его было делом безнадежным. Не бить же ребенка. Да и просто запугивать не хотелось.
– Предупреди своего Арчи, – громко произнес Белов, – что если он вздумает звонить куда-нибудь, то пусть примотает телефон к башке скотчем. Потому что я ему тогда руки вырву. Это понятно?
Кивнул не только подросток, но и его старший напарник, лежащий на земле.
– И еще, – сказал Белов, обернувшись на ходу. – Сделайте что-нибудь с сигнализацией, ладно? На нервы действует.
Снова два синхронных кивка. Решив, что инструктаж на этом можно закончить, Белов отправился за угол.
* * *
Подросток не зря серел от страха, когда слышал про Айка Келли. Если и не видел, что сделали с журналистом, то догадывался. Или чувствовал интуитивно.
А с беднягой Келли сотворили страшное. Настолько страшное, что кровь стыла в жилах.
Отшатнувшись, Белов отошел от туалета на несколько шагов и принялся глубоко дышать, подавляя позывы к рвоте. «Раз, – отсчитывал он про себя, – два, три… десять… двадцать пять…»
На счете «сорок семь» тошнота осела обратно, хотя слюна долго еще оставалась кисло-горькой, сколько Белов ни сплевывал.
Он снова заглянул в уборную, представлявшую собой прямоугольник площадью полтора метра на два. Тесное помещение резонировало от монотонного жужжания мошкары, мух и каких-то насекомых покрупнее, похожих на исхудавших шмелей. Они кружились и садились, садились и взлетали, взлетали и вновь кружились. Им было чем поживиться.
Кафельные стены были забрызганы красным. Пол тоже был испачкан кровью. Вытянувшись во всю длину кафельного отсека, ногами к двери лежало мужское тело. Голова отсутствовала, но по очкам, аккуратно пристроенными на бортике умывальника, было нетрудно догадаться, ЧЬЯ это была голова. Не так давно она принадлежала американскому пьянчуге-журналисту по фамилии Келли. В настоящий момент ее могли грызть дикие звери, пинать какие-нибудь безумные любители футбола, пробовать на вкус черви или грызуны. Американцу это было теперь все равно. От него остался лишь обезглавленный труп. Сколько-то там десятков килограммов мяса, костей и жира, запихнутых в человеческую одежду. Только человеком ЭТО больше не являлось. От ЭТОГО веяло ужасом и смертью.
Скомканные брюки и трусы Келли валялись возле унитаза. Его бледные волосатые ноги в клетчатых носках были сведены вместе. Там, где между ними должно было находиться НЕЧТО, не было НИЧЕГО. Только отвратительная рана с запекшимися краями и сочащейся сукровицей посередине. Журналиста не просто кастрировали. Его лишили не только мошонки, но и того, что к ней прилагалось. Оставалось надеяться, что во время этой процедуры он уже не вопил от невыносимой боли, потому что у него не было головы.
Белов вспомнил рассказы очевидцев массовых казней на Гревской площади во время Французской революции. По их словам, отрубленные гильотиной головы умирали не сразу. Поднятые за волосы палачом, они пытались что-то говорить или безумно водили глазами, пока не летели в корзины, наполненные такими же головами.
Белов посмотрел на очки, стекла которых были покрыты розовой мутью. Что увидел несчастный Келли перед смертью? Ухмыляющуюся физиономию убийцы? Блестящий нож? Или он вообще ничего не видел от страха. Ничего не видел и не соображал… Если так, то ему повезло.
Бросив последний взгляд на труп, свежие раны которого были облеплены кровососами, Белов прикрыл дверь туалета. Он давно успел сопоставить увиденное собственными глазами с рассказом Петракова о гибели малолетнего информатора Генри. Он вспомнил копье в женской груди и стрелу в собственном номере, вспомнил сегодняшние гонки и стрельбу из кабин грузовиков.
Безусловно, все это происходило потому, что Белов прибыл в Кампалу. Из-за него убили Мали, из-за него отрезали голову американцу. Братья Беридзе оказались недосягаемы, так как находились под надежной защитой. Люди генерала Тананзе были готовы убивать направо и налево, лишь бы воспрепятствовать возмездию. Майор Кулафье и его люди охотились за Беловым, как за волком-одиночкой. Они травили его, подбираясь все ближе.
