Нет, это неправильное слово. Пзора не один из тех страшных, жестоких существ, а треки – нечто совершенно иное. Когда сможет получше удерживать названия, нужно не забыть об этом.
Но у него есть дело. За оставшееся время он должен научиться пользоваться реуком, который купила для него Сара, – странное создание, чье пленчатое тело прикрывает оба его глаза, и в результате вокруг каждого ура и человека возникает мягкое свечение, превращая потрепанную палатку в павильон открытия истины. Он слегка нервничает из-за того, что реук дрожит на его плоти и с помощью присоски кормится из вены вблизи зияющей раны на голове. Но он не может отказаться от шанса исследовать еще один способ коммуникации. Иногда смущающие цвета сливаются, напоминая последнее общение с Пзорой в оазисе. Там был момент странной ясности, когда соединившиеся реуки передавали именно то, что ему было нужно.
Ответный дар Пзоры внутри, в дыре в голове. Это единственное место, где грабителям не придет в голову искать.
Он сопротивляется искушению сунуть руку внутрь, проверить, на месте ли он. Все в свое время.
Пока он сидит и щиплет струны, угнетающая жара медленно усиливается. Уры и люди теснее прижимаются к земле, где еще слабо ощущается ночная прохлада. Он ждет и пытается вспомнить еще немного.
Самая большая слепая зона, помимо утраты языка, покрывает недавнее прошлое. Если вся продолжительность его жизни до настоящего момента равна десяти единицам, то последние две отсутствуют. И у него есть только обрывки, которые удерживаются от снов, когда он просыпается. Этого достаточно, чтобы знать, что когда-то он летал в соединенных галактиках и видел то, чего не видел никто из его племени. Замки, за которыми находятся эти воспоминания, до сих пор выдержали все его попытки: рисунки, математические игры с Прити, погружение в собрание запахов Пзоры. Он уверен, что выход в музыке. Но в какой музыке?
Сара негромко сопит поблизости, и он чувствует, как в сердце вскипает благодарность… вместе с грызущим ощущением, что он должен подумать о чем-то другом. О ком-то другом, кому принадлежала его преданность до того, как палящий огонь сбросил его с неба. Возникает женское лицо, но исчезает стремительно, так что он не успевает вспомнить. Но это лицо пробуждает целый комплекс необычных чувств.
Ему не хватает ее… хотя он не может себе представить, что она чувствует то же самое – где бы она ни была.
Кем бы она ни была.
Больше всего хочет он выразить свои чувства в словах, чего никогда не делал в те опасные времена, что они провели вместе… когда она томилась по другому, гораздо лучше его самого.
Он осознает, что эта мысль приводит к чему-то, и испытывает возбуждение. Жадно следует за ней. Женщина из его снов… она тоскует по мужчине… по герою, который давно исчез… год или два назад… потерялся вместе с остальными товарищами по экипажу… и вместе…
…вместе с капитаном…
Да, конечно! Командир, которого им так не хватало с того самого отчаянного бегства на несчастный водяной мир. Мир катастрофы и торжества.
Он пытается представить себе образ капитана. Лицо. Но в голову приходит только серая плоть, цепочка пузырей и блеск белых острых зубов. Улыбка, ни на что не похожая. Мудрая и спокойная.
Нечеловеческая.
И тут, словно ниоткуда, возникает негромкий шепот. Звук, никогда ранее не слышанный на Склоне.
Мой добрый молчаливый друг… Затерявшийся в облаке зимней бури… Одинокий… совсем как я…
Из его рта льются свисты, щелканья, хлопки -раньше, чем он осознает, что говорит. Он раскачивается – в сознании словно прорвало плотину, высвободив поток воспоминаний.
Музыка, которую он искал, нечеловеческая, это современный язык третьей земной разумной расы. Язык, которым людям чрезвычайно трудно овладеть, но который щедро вознаграждает тех, кто попытается это сделать. Тринари не похож на Галактический два или любой другой язык, кроме, может быть, печальных баллад больших китов, которые по-прежнему населяют безвременные глубины родной планеты.
Тринари.
Он удивленно мигает и даже утрачивает ритм дульцимера. Несколько уров поднимают головы, смотрят на него, пока он не возобновляет ритмичный звук, продолжает рефлекторно, обдумывая свое поразительное открытие. Знакомый/невероятный факт, который до сих пор не давался ему.
Его товарищи по экипажу – возможно, они все еще ждут его в том темном страшном месте, где он их оставил.
Его товарищи – дельфины.
XXV. КНИГА МОРЯ
Берегитесь вы, проклятые, те, что ищут избавления. Время – ваш друг, но и величайший враг.
Подобно огню Измунути, оно может кончиться до того, как вы будете готовы. И снова выпустить то, от чего вы бежали.
Свиток опасности
Рассказ Олвина
Однажды я попытался прочесть “Поминки по Финнегану”.
В прошлом году.
В прошлой жизни.
Говорят, ни один неземлянин не в состоянии прочесть эту книгу. На самом деле немногие земляне совершили подобный подвиг, значительную часть своей жизни отдав шедевру Джойса, читая одно непонятное слово за другим – с помощью комментариев, написанных другими одержимыми читателями – учеными. Мистер Хайнц говорит, что на Склоне никто не может надеяться понять эту книгу.
Естественно, я воспринял это как вызов, и, когда в следующий раз наш учитель направился на собрание, я попросил его привезти экземпляр.
Нет, не собираюсь сказать, что добился успеха. Прочитав всего одну страницу, я понял, что это совсем не то, что “Улисс”. Хотя внешне кажется, что написано на английском докосмической эры, на самом деле в “Поминках” используется собственный язык Джойса, созданный для этого единственного произведения искусства. Хунское терпение тут не поможет. Чтобы только начать понимать, нужно иметь общий с автором контекст.
А на что мне было надеяться? Ирландско-английский для меня не родной язык. И я не живу в Дублине начала двадцатого века. Я не человек. Я никогда не был в “пабе” и никогда не видел ничего похожего на “кварк”, поэтому могу только догадываться, что происходит в каждом из них.
Помню, как подумал – может, слегка высокомерно: Если я этого не прочту, никто на Джиджо не прочтет.
Том выглядел так, словно никто с самой Великой печати и не пытался. Так зачем люди-основатели отвели в Библосе место этому странному интеллектуальному эксперименту их ушедшей эпохи?
Тогда я понял, что у меня есть намек на истинную причину прилета “Обители” на эту планету. Это не та причина, о которой говорят в святые дни, когда мудрецы и священники читают выдержки из священных Свитков. Не для того, чтобы найти темный уголок вселенной и заняться преступным размножением или уйти из космоса в поисках дороги к невинности. В том и в другом случае я мог бы представить себе публикацию практических руководств или простодушных сказаний, которые помогли бы осветить путь. Со временем эти книги истлеют и превратятся в пыль, когда люди и все остальные будут готовы отказаться от них. Когда станут чем-то вроде элоев из “Машины времени” Г. Дж. Уэллса.
