В соседней комнате один из врачей г'кеков раскрыл большой альбом, в котором находилось несколько десятков тонких черных дисков. Врач осторожно достал один из них и положил на круглую площадку, которая начала вращаться.
– Элементарное звукозаписывающее устройство, – объяснила Ульгор. – Легко сооружается из обломков металла и обрезков ву.
– Примитивная, но эффективная аналоговая система сохранения и воспроизведения, – разъяснил Теин.
– Безопасно нецифровая, – добавил Боннер.
– Да, – просвистел подтверждающе синий квуэн Блейд. – И я слышал, она проигрывает музыку. Своего рода.
Врач г'кек осторожно опускал деревянную арматуру, пока тонкая игла не коснулась края вертящегося диска. Почти немедленно из похожей на рог трубы послышалась негромкая музыка. Странная тонкая мелодия, сопровождаемая легким потрескиванием. У Сары защекотало в корнях волос.
– Это оригинальные диски, – сказала Ариана Фу. – Они изготовлены колонистами с “Обители” одновременно с Великой Печатью. Сегодня только немногие специалисты проигрывают их. Земные формы музыки непопулярны в современной Общине, но я готова поручиться, что наш Незнакомец с этим не согласится.
Сара слышала о приспособлении, проигрывающем пластинки. Странно было слушать музыку без живых исполнителей. Почти так же странно, как сама музыка: ничего подобного она никогда не слышала. Сара сразу узнала некоторые инструменты: скрипки, барабаны, рога, что вполне естественно, так как струнные и духовые инструменты принесены на Джиджо землянами. Но сочетание нот необычно, и Сара вскоре поняла: то, что кажется странным, на самом деле упорядоченность.
Современный джиджоанский секстет предполагает слияние шести сольных исполнителей, все они спонтанно сливаются друг с другом. И главное волнение приносит ожидание непредсказуемого удачного слияния гармонии, возникающего и исчезающего, как сама жизнь. И исполнение никогда не повторяется.
Но это чисто человеческая музыка. Сложные аккорды чередуются и вращаются в точно и строго дисциплинированной последовательности. Как в науке, задача в том, чтобы сделать нечто повторяющимся, поддающимся проверке.
Сара посмотрела на остальных. Ульгор казалась зачарованной, ее левая рука, та, которой держат струны виолы, дергалась. Блейд изумленно качал своим тяжелым панцирем, а молодой Джома, сидящий рядом с застывшим дядей, казалось, скучает.
Хотя она никогда ничего подобного не слышала, упорядоченные приливы гармонии показались ей невыразимо знакомыми. Ноты подобны… чему-то целому, а фразы как геометрические фигуры.
Какое еще нужно доказательство того, что музыка похожа на математику?
Незнакомец тоже реагировал на нее. Лицо его покраснело, в полузакрытых глазах было явное узнавание. Сара встревожилась. Слишком сильные эмоции могут превзойти силы этого человека.
– Ариана, к чему это все? – спросила она.
– Еще минуту, Сара. – Женщина-мудрец снова подняла руку. – Это была увертюра. А вот часть, которая нас интересует.
Откуда она знает? удивилась Сара. Очевидно, огромные эклектические познания Арианы включают даже старинные искусства.
И действительно, звуки музыки поднялись и смолкли. И вступил новый элемент – безошибочный звук человеческих голосов. Пропустив несколько первых строк, Сара наклонилась вперед, сосредоточившись на произносимых с необычным акцентом словах.
Сегодня у ученика пирата Кончается срок ученичества. Сильны его руки, остры его чувства, Он теперь поистине пират.
Услышанное произвело необыкновенное действие на Незнакомца. Он, дрожа, встал. Лицо исказилось: он не просто узнал строки, он был радостно изумлен.
И затем – к изумлению Сары и своему собственному – открыл рот и запел!
Наливайте, наливайте пирату шерри, Наполняйте, наполняйте его стакан. И чтоб все мы были веселы, Пустите стакан по кругу!
Сара тоже встала, изумленно глядя на него. Ариана Фу удовлетворенно вскрикнула.
– Ага! Удача с первой же попытки! Даже определив основы культуры, я думала, что придется сделать несколько попыток, прежде чем найдем то, что он узнает.
– Но его рана! – возразил Теин. – Я думал, вы говорили…
– Совершенно верно, – вмешался Боннер. – Если он не может говорить, как же он может петь?
– А, это. – Ариана небрежно отмахнулась от чуда. – Разные функции. Разные участки мозга. В медицинских архивах есть прецеденты. Мне говорили, что раз или два подобное наблюдалось даже на Джиджо.
Меня больше поражает устойчивость культуры, которую демонстрирует этот эксперимент. Прошло триста лет. Мне казалось, к этому времени галактические влияния подавят природные земные… – Пожилая женщина замолчала, словно поняв, что ушла в сторону. – Ну, не важно. Сейчас главное то, что наш инопланетный гость, кажется, в конце концов обрел способ общения.
Даже в полутьме было видно, что Ариана улыбается широко и очень довольно.
Сара прикоснулась рукой к стеклу, ощутила, как оно дрожит от музыки в соседнем помещении. Там началась новая песня. Темп замедлился, мелодия изменилась, хотя тема, очевидно, осталась прежней.
Она закрыла глаза и слушала, как радостно поет Незнакомец, перекрикивая запись в восторге от того, что его наконец слышат.
Вы уходите в мир обмана,
Где все пираты живут хорошо,
Но я буду верен своей песне,
Я буду жить и умру как король пиратов!
XIX. КНИГА МОРЯ
Говорят, некогда было семнадцать галактик, тесно связанных друг с другом туннелями сфокусированного времени.
Один за другим эти хрупкие туннели прерывались; вселенная старела, щели ее расширялись, связь слабела. И Прародители знали только одиннадцать галактик.
В последующие века отделились еще шесть, покинули своих далеких родичей, ушли, и судьба их неизвестна. Наши более близкие предки знали только пять галактик.
Что, если это произойдет снова, пока мы ищем избавления в этой невозделанной спирали? И придет ли за нами кто-нибудь, когда мы вернем себе невинность?
На нашем небе мы видим только одну галактику.
Свиток возможностей
Рассказ Олвина
Не хочу слишком подробно останавливаться на своей роли в последующем. Достаточно сказать, что как молодой хун-самец я казался наиболее подходящим, для того чтобы свисать с конца соединенного троса, сидя в импровизированной петле, пока команда опускает меня к темно-синим водам Трещины.
Когда меня опустили ниже края, я мог видеть над собой только несколько хунских и урских лиц и пару устремленных на меня г'кекских глазных стебельков. Но потом и они слились со скалами, и я остался один, вися, как приманка на длинной леске. Я пытался не смотреть в пропасть под собой, но вскоре порывы ветра начали раскачивать трос, напомнив о том, на какой тонкой нити я повис.
