– Нет, – сказал Дэвид. – Нет. Я этого так не оставлю.
– Давай-ка лучше выбираться отсюда, – предложил Кит. – Мы не знаем, насколько близко здесь имперские силы.
– Я – лорд этой планеты, и я этого не допущу. – Дэвид грозно глядел на пылающий ад на экране, сжав руки в кулаки. – Это не война. Это бесчеловечно. И это ни за что не сойдет Лайонстон с рук. Это мой мир и мои люди, и я этого так не оставлю!
– Ты ничего не можешь сделать. – сказал Кит. Он отключил экран, и Дэвид повернулся к нему с гневным взглядом. – Ты вне закона, Дэвид. У тебя нет ни сторонников, ни власти, и даже твой собственный Оплот уже вряд ли на твоей стороне. Драться ты не можешь, а сдаваться – это не вариант. Остается одно – бежать.
Дэвид упрямо тряхнул головой:
– Если доберемся до Оплота, то есть еще шанс связаться с Палатой Лордов. Я покажу им, что здесь творится, как поступает Лайонстон с одним из них. Если такое можно делать, то ни один лорд не сможет чувствовать себя в безопасности.
– Они не станут вмешиваться, – возразил Кит. – Кто был против, когда вне закона объявили Оуэна? Никто. Пока за императрицей поддержка вооруженных сил и боевых машин, ни один лорд не рискнет против нее выступить.
– Тогда я со станции связи Оплота покажу по открытому каналу, что здесь творится, и вся Империя увидит, что делается именем императрицы.
– Твой Оплот почти наверняка в руках эконома, – терпеливо объяснил Кит.
– Тогда мы его отберем!
Кит взял Дэвида за плечи и посмотрел ему в глаза:
– Дэвид, брось. Это всего лишь крестьяне. У нас с ними ничего общего. Защита Виримонда – дело проигранное. Проигранное с того момента, как Лайонстон решила послать войска с боевыми машинами. Мы с ними драться не можем. Все, что мы можем – это бежать и надеяться спасти свою шкуру.
– Я не брошу свой народ, – сказал Дэвид безжизненным голосом.
– Но это же только крестьяне!
– А как же мы с Алисой? – спросила Дженни с другого конца комнаты.
– А что вы?
– Гад ты ползучий, – сказала Дженни. – Ты хочешь удрать, а нас бросить?
– Никто никого бросать не собирается, – сказал Дэвид. – Наш флаер еще в конюшне за домом. Он выдержит всех четверых. Где-то должно быть организованное сопротивление, не может не быть. Вы с Алисой свяжитесь с ним через ближайшую ячейку Подполья, а вместе мы сумеем отбить Оплот. Стиви Блю!
Оба клона обернулись от двери:
– Чего?
– Мы улетаем. Вас подбросить?
– Не стоит, – ответила Стиви Первая. – Когда вы будете в пути, наши обязанности насчет вас кончаются. Мы направимся в ближайший еще не взятый город, организуем сопротивление и вообще будем вредить противнику там, где ему всего больнее.
– Верно! – воскликнула Стиви Третья, воздевая сжатый кулак. Вокруг него затрещало зловещее голубое пламя.
– Пора, – сказал Дэвид. Он огляделся, будто впервые видя зал таверны. – Надо было послушать Оуэна. Он ведь пытался меня предупредить. Черт, жалко, что не удалось выспаться. От шока я протрезвел, но чувствую себя все равно дерьмово.
Дэвид замолчал, посмотрел на Кита Саммерайла и сказал:
– Кит, ты не обязан лететь с нами. Тебя вне закона не объявили, значит, или не знают о твоих связях с мятежниками или им это все равно. Ты можешь от нас отделиться и выбраться в одиночку...
– Нет, не могу, – спокойно перебил его Кит. – Ты мой друг. И если ты решил биться за пропащее дело без всякой разумной причины, я буду биться вместе с тобой. Я – Малютка Смерть, улыбчивый убийца, и я не брошу своего друга в час нужды.
– Ты хороший человек. Кит, – улыбнулся Дэвид. – Чертовски странный и страшный порой, но ты стоящий парень. – И вдруг он усмехнулся еще шире: – Черт возьми, я все равно устал уже от этой тишины и покоя.
– Что да, то да, – согласился Кит. – Отпуск позади, пора на работу. Не суждено нам быть джентльменами на покое.
Они обернулись к девушкам. Алиса уже перестала плакать. Губы еще слегка дрожали, но она уже овладела собой.
– Мы с вами, – сказала она. – Это наш мир тоже. И у нас есть право его защищать.
– Это само собой, – ответил Дэвид. – Быть может, при этом найдется шанс и для личной мести. А теперь пошли.
Они вместе вышли через заднюю дверь, махнув рукой обеим Стиви Блю. Дженни сердито поглядела на Кита:
– Будешь нас задерживать, Саммерайл, и мы тебя выкинем, и защищайся, как сможешь. Понятно?
Кит улыбнулся ей:
– Я всегда, знал, что ты из тех женщин, что охотятся за моим сердцем.
В своем наземном передвижном командном пункте внутри огромного медленного бронированного экипажа сидел в комфортабельном кресле Валентин Вольф, смотрел на кровавую резню, разрушение и смерть вокруг и был доволен. Все приказы Империи и инструкции машинам проходили через его системы, давая ему полную картину вторжения, а также контроль над каждой своей боевой единицей. Сам он сидел, защищенный толстым слоем стали, окруженный системами управления и освещенный экранами мониторов. Десятифутовый куб, набитый техникой, для клаустрофоба был бы кошмаром, но Валентина это не волновало. Его вообще мало что волновало.
В жилах его бежали с полдесятка наркотиков, сражающихся за контроль над его умом и телом, но воля его держала их в узде. Перед отлетом на Виримонд. – наконец поддался искушению и испробовал средство для создания эсперной силы, и ум его расцвел, как ядовитый цветок. Он теперь прямо управлял системами собственного тела, уравновешивая разные химикаты, и жил как на катящемся гребне не спадающей волны. И если Вселенная и люди казались ему слегка нереальными – что ж, для него это всегда было так. Вопрос только в том, насколько. Он мог теперь думать быстрее, видеть дальше и планировать детальнее, чем когда бы то ни было раньше, и пусть чувства бушевали в нем ураганом – шторм эмоций разбивался о неколебимую скалу его самоконтроля. Валентин Вольф теперь утром, днем и вечером был не в своем уме, и это ему нравилось. Биохимия мозга у него изменилась так, что ее уже было не вернуть к норме, и счастливее, чем сейчас, он уже быть не мог.
Для его вдохновенной проницательности стали теперь прозрачны и события, и люди – простая информация, которую надо обращать себе на пользу. Захоти он – и он стал бы императором, только вряд ли стоило возиться. Потому что, несмотря на свою химическую подстегнутость, он был по-прежнему предан поиску последнего наркотика, сверхнаркотика, сверхчуда и сверхрадости. Он не знал точно, что это будет и где это искать, но где-то он есть и пока еще не найден. Что-то чуть за пределами его досягаемости; где-то еще в одном шаге, Валентин чуял это. И хотел этого. Взять и сделать своим, и ради этого он готов был пожертвовать всем живым в Империи.
А пока что он был занят разрушением Виримонда. Для развлечения это было вполне терпимо. Валентин смотрел, как его боевые машины сравнивают с землей города и вырезают их население, и улыбался про себя, и красный рот его казался раной в белизне черепа. Эти бесконечные смерть и разрушение доставляли ему ничем не омраченное удовольствие, как банкет с многочисленными переменами блюд. Он стал чудовищем и знал это. И этим упивался.
