— Откуда это у тебя? — Надежда демонстративно убрала руки за спину.
— Не спрашивай. Стардах в десяти шагах отсюда. Потом я тебе все объясню.
— Ах вот оно что, — задумчиво сказала Надежда. — Генобра — не женщина. И даже не человек. Она — ядовитый паук, и ты не уберегся от ее тенет.
— И все же это наш единственный шанс.
— Как же ты наивен. — Она взяла обе таблетки, некоторое время подержала их на ладони, а затем резко забросила в рот, но не проглотила. — Ну что ж, скоро мы узнаем, какой сюрприз мне приготовила троюродная сестричка. Но сначала придется побеседовать с папашей.
Шаги приближались медленно, но неуклонно. Слышно было, как Стардах хлопает дверями, шарит в боковых, комнатушках и обследует ответвления коридора.
И вот, наконец, он остановился прямо напротив их каморки. Наступила тишина — страшная тишина, готовая в любую секунду разразиться всем, грохотом, смертью.
Затем дверь задергалась. Скрипнула щеколда.
— Надо же, — сказал Стардах, как бы сам себе. — Хозяин вернулся в свой дом, а все двери закрыты. Непорядок.
Удар извне был так силен, что толстенная филенка разлетелась, словно от попадания снаряда. Десятки острых щепок вонзились в нижнюю часть лица и руки Артема, которыми он успел прикрыть глаза. После второго удара от двери остались только перекошенные петли.
— Прошу прощения. — Держа в правой руке готовый к бою клинок, Стардах церемонно раскланялся. — Я, кажется, потревожил ваше уединение.
Это был все тот же Стардах — нечеловечески прекрасный бледный воин. Ему не хватало разве что апокалиптического скакуна-вепря.
Ногой он отпихнул в сторону ползавшего вокруг него на четвереньках Яшта и сделал шаг назад, словно приглашая Надежду и Артема выйти из их обиталища.
— Когда я остался в мертвецкой один, прикованный к раме, то первое время думал только о том, какой казни вас обоих подвергнуть, — продолжал он. — Тебя, дружок, я предполагал поместить на свое собственное место. Когда бы ты хорошенько промерз, но еще не помер, я заставил бы дочку сожрать тебя. Медленно, по кусочку, без перца и соли. Но спустя еще какое-то время я понял, что для вас это чересчур легкая участь. Тогда я стал придумывать муку, которая длилась бы очень долго, а желательно, бесконечно. Никогда мне не думалось так хорошо. Теперь мне известны десятки способов превращения жизни человека в вечный ад. Когда-нибудь я ими обязательно воспользуюсь. Но потом на меня как бы снизошло озарение. Зачем мне все это? Месть — достойное занятие для максара, но кому мне мстить? Моей слабой умом и телом дочери, так и не сумевшей стать достойной славы предков? Жалкому червяку, совокупившись с которым она собралась произвести на свет Губителя Максаров? Да я не получу от ваших страданий даже мимолетного удовольствия. Сильные должны быть выше личных симпатий и антипатий. Пусть от этих заморышей будет хоть какая-нибудь польза. Судьба дочки, к примеру, уже определена. Она станет молотом в моих руках, и этим молотом я стану поражать врагов. Ты же, червь, посланный сюда древними врагами наших творцов и благодетелей, продолжишь свой путь. Но уже совсем в другом качестве. Ты станешь разрушать то, что должен был созидать. Пернатым ублюдкам, возомнившим себя бессмертными богами, ты принесешь не спасение, а погибель. Неуязвимые даже для наших клинков призраки благодаря тебе найдут не дорогу к своему дому, а ловчую яму на этой дороге.
«Он говорит о Фениксах и Незримых, — догадался Артем. — Значит, максарам все же что-то известно о предыстории этого мира и о катаклизме, породившем Тропу. Может, он и о Изначальном мире наслышан?»
— Глупо было бы сейчас противиться твоей воле, несравненный, — стараясь придать своим словам как можно больше смирения, произнес Артем. — Прости, что я не поверил тем речам, которые услышал от тебя в мертвецкой. Я рад буду служить тебе…
— Рад не рад, а будешь, — прервал его Стардах. — В том облике, который я придам тебе сразу после того, как закончу с Ирданой, тебе не останется ничего другого.
— Но мне все же любопытно узнать, в каком направлении находится страна, которой я должен достигнуть, — настойчиво продолжал Артем. — Признаться, я разуверился в реальности ее существования.
— Тебе придется идти в обратную сторону. Однако не стоит унывать. У тебя будет столько ног, и все они будут столь неутомимы, что дорога не покажется длинной.
— Но за Страной Черепах находится Страна Забвения, которую раз за разом испепеляет страшное Лето. Никто еще не сумел пройти этим путем.
— Цель существования жалких людишек, населяющих Страну Забвения, заключается только в одном — стеречь и обихаживать место, где ткань, из которой соткан наш мир, прорвана. Нечто подобное ты можешь увидеть в мертвецкой. Но если эта дорога ведет к смерти, то та — в чудесные и загадочные страны. Предания, более древние, чем мой народ, гласят, что именно этим путем можно достичь благословенной земли, из которой некогда были изгнаны предки всех ныне живущих народов. Ты пойдешь туда, но не посланцем давно забытых выродков, а моим верным слугой. Но пока, в ожидании своей очереди, тебе придется поваляться среди трупов в мертвецкой. Сначала я займусь Ирданой. Ведь ей не терпится примерить на себя новую, еще никем не изведанную сущность. Не так ли, дочь моя?
— Так, отец. — Она шагнула вперед и положила ему руки на плечи. — Я покоряюсь твоей воле. Делай со мной все, что считаешь нужным. Я выдержу. А теперь разреши тебя поцеловать. Прежняя Ирдана, Идрада, существовавшая до сей поры, прощается с тобой.
Стардах не сделал даже попытки уклониться, а только отвел чуть назад руку с клинком, чтобы при случае удобнее было разить, и сам подставил Надежде губы.
Смотреть на это Артем не мог.
Присосавшись ко рту Надежды, Стардах громко сопел, смачно причмокивал и уже принялся лапать ее тело свободной рукой, словно она была вовсе не его дочь, а случайно подвернувшаяся потаскушка. Однако его противоестественная страсть довольно скоро иссякла.
— А ты сладко целуешься, — он отстранился от Надежды, вслушиваясь в какие-то свои внутренние ощущения. — Что у тебя, мед во рту?
Затем Стардах сплюнул на тыльную сторону ладони и стал рассматривать плевок. Что-то явно беспокоило его — то ли смутное предчувствие беды, то ли первые признаки надвигающегося распада. Теперь все зависело от того, насколько быстро подействует яд Генобры. Затянувшаяся агония грозила Артему и Надежде неминуемой смертью.
В утробе Стардаха что-то засипело и забулькало. Взгляд угас и утратил осмысленность, словно максар вдруг потерял всякий интерес к окружающему. Пальцы его разжались, и выпавший из них клинок по самую рукоять вошел в пол.
Артем попытался оттащишь Надежду в сторону, но она оттолкнула его руку, как зачарованная наблюдая за метаморфозами, происходящими со Стардахом. Кожа его побагровела, как панцирь брошенного в кипяток рака, потом почернела и стала отваливаться лоскутьями, обнажая сочащуюся сукровицей плоть; из ушей и носа хлынула мутная жижа; глаза сделались похожими на сваренные вкрутую яйца.
