– Суд не интересуют личные чувства обвинения. Суд
заинтересован только в соблюдении законности и справедливости. Суд объявляет
перерыв на один час. По истечении этого срока суд позволит себе рекомендовать
присяжным вынести оправдательный приговор.
Глава 21
Перри Мейсон, Пол Дрейк, Делла Стрит, Гомер Гарвин и Стефани
Фолкнер собрались в библиотеке адвоката за столом, на котором стояли бутылка
виски, сифон с содовой, большая чашка с кубиками льда и несколько рюмок.
Мейсон сказал Стефани Фолкнер:
– Вам следовало с самого начала мне все рассказать.
– Я никому не могла рассказать об этом, мистер Мейсон. Я
видела, как Гомер отъехал от дома Кассельмана. Меня он не видел. Когда вечером
он передал мне револьвер, я заметила, что в нем не хватает одного патрона, и
мне показалось, что я знаю, что произошло. После того как вы сделали так, что
младший отдал мне свой револьвер, я решила, что поступлю очень ловко, если
подменю револьвер, чтобы полиция нашла орудие убийства на том месте, куда
младший положил свое оружие. Как только за вами закрылась дверь, я схватила
«револьвер младшего» и побежала на стройку рядом с нашим домом. Там я бросила
револьвер в еще не застывший раствор цемента и вернулась домой.
– Я не знал, – произнес Гомер Гарвин, – что вы меня видели у
дома Кассельмана, Стефани. Я отправился к нему, чтобы выяснить наши с ним
отношения, но он заявил, что через десять минут у него важное свидание, и
просто выпроводил меня. Вероятно, в это время у него была Ева Эллиот. Я сказал,
что вернусь в одиннадцать часов и потребую объяснений.
– Скорее всего, – сказал Мейсон, – Ева Эллиот и звонила
Кассельману, когда я был у него. Она сказала, что едет к нему. Вот почему он
так взволнованно реагировал и попросил ее подождать несколько минут. Из этого
следует, что она звонила из близлежащего автомата. Я вышел через парадную дверь
и стал наблюдать за входом, но не заметил, чтобы кто-то вошел в дом.
Следовательно, тот, кого он ждал, вошел через черный ход.
– Ну вот, теперь все ясно, – заметил Гарвин. – Она поднялась
по служебной лестнице. Когда-то Кассельман уговорил ее оплатить подложные
счета, пообещав высокооплачиваемую работу в новом мотеле, а также устроить на
телевидение. Ради того, чтобы попасть на сцену, она была готова пойти на все. И
это вовсе не отсутствие опыта в работе, а намеренное перекачивание денег в карман
Кассельмана. Но потом тем не менее она узнала, что он ее надувает.
– Когда я подъехала к дому Кассельмана, – вступила в беседу
Стефани, – мне открыла какая-то женщина. Я поднялась наверх и позвонила. Никто
не отвечал. Тогда я взялась за ручку двери. Она оказалась незапертой. Я
толкнула дверь и вошла. Джордж Кассельман лежал на полу. Я совершенно
растерялась и не знала, что делать. И вдруг заметила, что стою в луже крови, и
мне стало страшно. Я побежала в ванную и попробовала стереть кровь с туфли. Потом
вернулась к Кассельману, чтобы посмотреть, может быть, он еще дышит. Я
опустилась на колени, и мои ладони тоже оказались в крови. Я очень долго мыла
руки, потом бросилась вниз по служебной лестнице. Я была уверена, что Гомер
убил его, и никому ничего не стала говорить. Это было выше моих сил.
Гомер Гарвин задумчиво посмотрел на Стефани:
– И вы пошли на то, чтобы вас осудили за убийство, лишь бы
выгородить меня?
– И это говорите вы! – воскликнула Стефани. – А кто сунул
умышленно свою голову в петлю, чтобы спасти меня?
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Ну ладно, – сказал Гарвин. – Поговорим об этом потом, а
пока, Перри, давай уладим наши с тобой денежные дела.
Гарвин вынул чековую книжку, расписался и подтолкнул чек
через стол к адвокату.
– Сумму проставь сам, и, пожалуйста, не стесняйся. Зазвонил
телефон. Делла Стрит взяла трубку и стала слушать.
– Подождите. – Она повернулась к Мейсону. – Это младший. Он
извиняется за инцидент в суде и говорит, что отдает тот спортивный автомобиль,
на котором вы ездили к Стефани, на шестьсот долларов дешевле.
Мейсон улыбнулся, взял чек и ответил:
– Пусть позвонит позже, Делла. Думаю, мы сумеем
договориться.
