— Я просто дал тебе фору!
Распрямив ноги, как пружины, я шарахнул его двумя сразу в челюсть.
Голова Валенка мотнулась, он покачнулся, но не упал. Зато он наконец обозлился. Что-то случилось у него с глазами, от чего они стали еще хуже, чем раньше. Они отчетливо пожелтели, а зрачки стали вертикальными, как у кота. Меня вдруг охватил какой-то животный страх, руки и ноги ослабели. Словно я купался в озере, и передо мной вынырнул крокодил.
Издалека, словно через слой ваты, донесся вопль Ники — такой странный, что я решил, что он мне чудится:
— Не убивай его! Вспомни о гвоздях!
Валенок не подал вида, что услышал крик Ники. Он сгреб меня с пола, без всяких видимых усилий поднял над головой, как таран, раскачал и отправил в полет.
Внизу промелькнули столики и бледные лица посетителей. Позади послышался звон стекла — кажется, в полете я задел еще что-то. Потом раздался грохот, треск и нестройный аккорд. Казалось, в меня воткнулось несколько сотен ножей. Я взвыл, заглушая восторженный вопль Ники:
— Йес! Всегда мечтала посмотреть, как оно устроено!
Если Валенок рассчитывал, что я живописно воткнусь головой в пианино, то немного перестарался — оно развалилось целиком.
Несколько минут я барахтался среди струн, оклеенных войлоком молоточков и острых лакированных щепок. Валенок нависал надо мной, скрестив руки на груди, и ждал, что я буду делать дальше.
Я стиснул зубы и встал, превозмогая боль. Вокруг царил полный бардак. Все было разбито и переломано, на полу хрустело стекло. Музыка затихла. Немногочисленные посетители, не успевшие удрать, жались по стенкам и выглядывали из-под столов. Бармен куда-то слился.
Неужели это все устроил я?!
— Извините, — выдавил я, покачиваясь. — Сейчас я…
И умолк. Ну что тут скажешь?
«Приберусь?»
«Компенсирую?»
Последняя мысль привела меня в ужас.
В бар заглянул охранник, увидел Валенка и сразу спрятался. Я увидел в отражении дверного стекла, что он быстро жмет на кнопки телефона. «В ментовку звонит!» — понял я. Вдалеке замаячил зловещий призрак РУВД.
Валенок, видимо, тоже заметил охранника, потому что вытащил меня из обломков пианино и поволок наружу.
— Наконец-то ты начал сражаться всерьез! — прохрипел я, безуспешно пытаясь вырваться из его удушающего захвата. — Теперь я покончу с тобой моим новым суперприемом!
Валенок хмыкнул.
— Меня восхищает твоя воля к победе!
И он легонько стукнул меня по куполу. Я отрубился. На этот раз надолго.
Очнулся я от холода, открыл глаза и обнаружил, что лежу в луже. Я с проклятием приподнялся. Мир перед глазами подозрительно покачивался. Вокруг было темно и сыро, дул ветер, моросил дождь. Откуда-то издалека доносилась музыка и звуки милицейской сирены.
— …ну и зачем ты его склеила? — услышал я рядом бас Валенка. — Не понимаю! Задохлик какой-то…
Ники что-то резко ответила.
Я сел, застонав от пронзившей голову боли. Холодная вода затекла мне за воротник, вся спина промокла.
— Смотри, живой! — удовлетворенно сообщил Валенок. — А ты боялась!
Ники с Валенком стояли в паре шагов от меня и с интересом смотрели, как я пытаюсь встать. Не удивлюсь, если Валенок нарочно положил меня в лужу, чтобы я побыстрее пришел в себя.
Валенок курил, и огонек на конце его сигареты был единственным пятном света в ближайших окрестностях. Я далеко не сразу понял, куда они меня притащили. Потом дошло — на железнодорожную платформу «Старая Деревня». Не представляю, как они пронесли меня через турникет. Впрочем, скорее всего они влезли сюда со стороны рельсов. Но выбор был правильным. В такое время суток и в такую погоду на платформе не было ни единого человека. И что особенно радовало — никаких ментов поблизости. Видимо, от погони удалось оторваться.
— Спасибо, ребята! — искренне сказал я.
— За что? — удивилась Ники.
— За то, что не бросили меня в пабе, — объяснил я. — Я бы до конца жизни не расплатился за это паршивое пианино…
— Забей, — сказал Валенок добродушно. — Ну, ты в порядке? Тогда валим отсюда. Замерз как собака!
Я мог бы рассказать ему, что такое по-настоящему замерзнуть. Но промолчал, чтобы он не решил, будто я жалуюсь.
Мы перелезли через ограждение платформы (никто из них и не подумал мне помочь), спрыгнули на землю, пересекли пустырь и молча пошли вдоль улицы. Валенок вышагивал впереди, чеканя тяжелый шаг, словно статуя Командора. Меня шатало, как на палубе в шторм, из рукавов капала вода, исцарапанная кожа горела… Немногочисленные встречные прохожие при виде нашей компании менялись в лице и переходили на дальнюю сторону тротуара. Ники, косясь на меня, то и дело начинала хихикать.
— Что смешного?! — не выдержал я.
— Да так, — давясь смехом, сказала она. — Просто как вспомню пианино… Леша, а кто ты по гороскопу? Не по месяцу, по году…
— По году — Дракон, — мрачно сказал я.
Ники это почему-то рассмешило до истерики.
— Оно и видно, — всхлипывала она, вытирая слезы, и никак не могла успокоиться. — Так я и думала!
На перекрестке Школьной и Липовой аллеи мы остановились.
— Все, нам в другую сторону, — сказал Валенок. — Бывай, немочь.
— Да пошел ты!
Ники подошла ко мне, привстала на цыпочки, осторожно обняла за шею и поцеловала в здоровую щеку.
— Пока, Леша. Приятно было познакомиться. Честное слово!
Я воскликнул, хватая ее за руку:
— Ники, постой! Ты что, вот так уйдешь, и все? Хоть номер телефона оставь!
— Эй! — встрял Валенок. — Только попробуй!
Ники гордо дернула плечом.
— А вот захочу и оставлю!
— Пожалей парня-то.
Я удивился и оскорбился — что еще за «пожалей»?
— Может, еще проскочит, — продолжал Валенок серьезнейшим тоном. — Сама же видишь, как паршиво он светится. Из таких, как он, никогда ничего хорошего не выходит. Нам же потом его мочить — если сам не погаснет…
— Что ты сказал? — опешил я.
А Ники сразу как-то сникла.
— Ладно, — неохотно сказала она. — Пока, Леша. Может, увидимся.
— Даже не рассчитывай, — добавил Валенок.
— Повтори, что ты сказал про свет!
Мой крик повис в воздухе. Валенок неожиданно подхватил Ники под локоть и шагнул на проезжую часть. Взвизгнули тормоза, меня окатило снежной кашей, а через секунду, когда машина проехала, странной парочки поблизости уже не было.
Когда я преодолевал последний лестничный пролет, нашаривая в кармане ключи, дверь соседней квартиры распахнулась, и в проеме возникла — руки в боки — соседская бабка. Я, стараясь не поворачиваться к ней левой стороной лица, невнятно пожелал ей доброго вечера и принялся ковыряться в замке. Бабка ничего не ответила. Только засопела, принюхиваясь, и уставилась на меня таким тяжелым взглядом, будто я пытался вломиться не к себе домой, а к ней.
