– Давай-ка отсюда побыстрее уйдем, – сказала
Ольга.
– Пожалуй… – Анатоль оглянулся на безмолвный
дом. – А то еще погонятся… но каков Модест, сволочь, негодяй, скотина… Уж
я с ним поговорю по душам… Стой!
Ольга остановилась. До крыльца оставалось с полсотни шагов,
до кареты – чуть подальше, и Трифон их, несомненно, заметил, он привстал,
потянулся за вожжами…
Гнедые вдруг взвились на дыбы, враз вырвав вожжи из его рук.
Кони, молотя по воздуху передними ногами, не ржали даже, а словно бы кричали от
ужаса…
И тут же обнаружилась причина.
Оба каменных льва, только что лежавшие с шарами под передней
лапой, вдруг шевельнулись – и медленно, плавно, с хищной грацией встали на
ноги, поводя массивными головами, приблизились к краю своих высоких
постаментов, взмахнули хвостами, послышался противный звук – это их лапы
отрывались от пьедесталов…
В следующий миг лошади опрометью кинулись вперед, не
разбирая дороги, карета накренилась, Трифона моментально снесло с козел, он
грянулся о мостовую и замер бесформенной кучей тряпья. А лошади в слепом ужасе
вихрем понеслись дальше, ничего уже не видя вокруг, карета с грохотом ударилась
боком о ближайшую тумбу и буквально рассыпалась на части. Лошади потащили за
собой лишь ось с передними колесами, грохотавшими по брусчатке.
Ольга с Анатолем едва успели отшатнуться к ограде – заднее
колесо, подпрыгивая на булыжниках, лишь чудом не переломало им ноги.
Львы были уже на мостовой. Они приближались неспешно, при
каждом движении производя глухой стук, а временами соприкосновение мрамора с
брусчаткой производило омерзительный скрежет…
– Кис-кис-кис… – проговорил Анатолий безумным
голосом. – Они идут… – а в следующий миг, опомнившись, прыгнул вперед
и, бросив фонарь, свободной рукой начал судорожно искать пистолет под фраком.
Одним движением выхватив шпагу и встав посреди мостовой, он
крикнул, не оборачиваясь:
– Беги!
– Назад! – отчаянно закричала Ольга. – Назад!
– Беги, я их…
Львы приближались. И Ольга кинулась бежать, не думая и не
рассуждая, гонимая слепым, животным страхом. За спиной грохнул пистолетный
выстрел, оглянувшись на бегу, она увидела, как шпага Анатоля, встретившись с
мраморной головой зверя, сломалась пополам, как лев, не замедляя размеренной
механической трусцы, вмиг сшиб Фельдмаршала с ног, мимоходом наступил ему на
грудь… Раздался сухой отвратительный треск, затем придушенный, страдальческий
вопль, тут же оборвавшийся, и вновь только размеренный стук камня о камень…
Она бежала, не помня себя от страха. Стук каменных лап
слышался все ближе и ближе. Набравшись смелости, Ольга оглянулась и увидела,
что оба льва уже мчатся самыми настоящими звериными скачками, буквально
стелются над мостовой, в лунном свете белеют слепые глаза, пасти разинуты,
левый клык у переднего выщерблен – «мальчишечьи шалости», мелькнуло в голове…
Ужас захлестывал Ольгу, как штормовая волна. Кажется, она
кричала. Забраться на дерево? Вот как раз сразу несколько… Нет, камень дерево
ломает легко…
Мраморные лапы стучали по брусчатке уже совсем близко.
Что-то холодное, твердое, могучее ударило ее под правую коленку, едва не сбив с
ног, Ольга чудом сохранила равновесие…
Не рассуждая, она резко повернула, кинулась к замеченному
краем глаза узенькому пустому пространству меж двумя глухими стенами соседних
домов, протиснулась туда, пачкая одежду пылью и кирпичной крошкой. В тесной
нише, скорее уж щели, едва можно было повернуться – и потому-то остатки
трезвого рассудка ей крикнули, что львам сюда ни за что не влезть…
Ниша заканчивалась тупиком, но другого выхода все равно не
оставалось, Ольга прижалась к глухой стене – нишу закрыла густая черная тень…
Это один из львов заслонил проход. Какое-то время он стоял
неподвижно, потом попытался просунуть внутрь массивную голову. И, разумеется,
застрял. Он напирал с нерассуждающей тупостью исполнительного механизма,
посыпались осколки кирпича…
Но ничего не вышло – слишком основательна была кирпичная
кладка стен, чтобы ее мог снести оживший кусок мрамора, пусть и обладавший
недюжинной силой. Последовали новые попытки, лев отступал, потом, словно таран,
бросался головой вперед с неистовым напором, кирпичная пыль, поднимаясь
тяжелыми клубами, заслонила от глаз улицу…
Ольга стояла, прижавшись к стене, не сводя глаз с узенького
проема. Деваться ей было некуда, мыслей и чувств – никаких, оставалось только
беспомощно ждать развязки, какой бы она ни оказалась.
Кажется, звери пробовали каким-то образом напирать вдвоем.
Кажется, они запускали внутрь лапы, скребли стены, пытаясь выворотить кирпичи.
Добротная кладка не поддавалась…
Сколько это продолжалось, неизвестно. Весь мир состоял из
отвратительного скрежета и тяжко оседающих клубов кирпичной пыли. Но понемногу
что-то стало меняться, грохот уже не казался непрерывным, кирпичная крошка
сыпалась не так густо. В какой-то момент тяжелое облако улеглось, и в
очистившемся проеме Ольга не увидела мраморных зверей.
В зыбкой перламутрово-серой дымке, неуловимо переходящей в
нежную синеву рассвета, можно было рассмотреть мостовую, каменные перила на
берегах Фонтанки, дома на противоположной стороне, окрашенные первыми розовыми
мазками солнечных лучей.
Каменный стук по мостовой быстро, удалялся в сторону дома
Бероева. Видно было, что края проема изрядно выщерблены с обеих сторон, на земле
громоздится изрядная куча кирпичной крошки, протянувшаяся аршина на два внутрь
ниши.
Небо над крышами быстро становилось синим, кругом – тишина.
Ноги подкашивались, страх отступал медленно, но Ольга уже поняла, что и на сей
раз уцелела…
Глава 16
День безнадежности
Прошло довольно много времени, прежде чем она решилась
приблизиться к выходу из ниши, ободренная доносившимися с улицы привычными
звуками просыпающегося большого города: стучали колеса экипажей, слышались
разговоры ранних прохожих, голосили первые разносчики…
Осторожно ступая по куче рыхлой кирпичной крошки, Ольга
боязливо выглянула, готовая в любой момент отпрыгнуть на безопасное расстояние.
Глянула вправо-влево. Никаких мраморных львов, ни оживших, ни вернувшихся в
свое прежнее состояние. Кажется, все кончилось: как и в других случаях, и эти
ночные твари с первыми солнечными лучами поспешили возвратиться в свое
безобидное обличье…
Оглядев себя, Ольга печально вздохнула и принялась усердно
чистить платье, приведя тем самым в непотребнейшее состояние оба своих носовых
платка. Нельзя сказать, что она теперь выглядела столь же безукоризненно, как
накануне неудачной вылазки в чертов дом, но все-таки можно было появиться в
центре города, не вызвав удивленных взглядов прохожих. Конечно, одежда еще
носит следы пережитых тягот – но частенько случается по утрам, что вполне
светские молодые люди возвращаются домой в несколько предосудительном виде, и
платье их выглядит куда более плачевно, чем сейчас у нее… Сойдет.
