Его тон неуловимо изменился.
— Однако вы, похоже, усвоили урок. Теперь все зависит от того, найду ли я какие-либо изменения.
То, что последовало дальше, не доставило мне особенного удовольствия. Ложе, на которое мне пришлось лечь, было устроено не в пример сложнее, чем кушетка Доминики и, в отличие от нее, действительно было стерильным. Затем Миксмастер зафиксировал мою голову в каркасе с мягкой внутренней обивкой. Над моими глазами опустилось устройство, из которого вытянулся щуп толщиной с волос, подрагивающий на манер кошачьего уса. Датчик пропутешествовал по моим глазам, исследуя их лихорадочными импульсами голубого лазерного луча. Неожиданно щуп «нырнул» в мой глаз, ухватил частицу ткани, отдернулся, переместился на другой участок и снова погрузился в глаз. Быстрое прикосновение, которое напоминало жгучий укол холода, повторялось снова и снова — каждый раз щуп входил на иную глубину.
Я даже не успевал моргать. Вскоре машина закончила работу и занялась моим вторым глазом.
— Достаточно, — объявил Миксмастер. — Этого хватит, чтобы мне стало понятно, что с вами сделали эти… мясники, — и почему не заметен результат. Говорите, прошло несколько недель?
Я кивнул.
— Возможно, результат еще не успел проявиться, — он как будто рассуждал вслух, не обращая на нас внимания. — Иногда Генетики пользуются довольно хитроумными методами — но только теми, что были украдены у нас. Разумеется, они нарушают все правила безопасности и пользуются устаревшими циклами.
Он снова уселся в кресло и опустил консоль. Дисплей мгновенно представил непосильный моему разуму объем информации: серии гистограмм, сложные таблицы, заполненные «бегущими» буквами и цифрами.
Потом в воздухе возник глаз диаметром около полуметра, напоминающий набросок из тетради да Винчи. Миксмастер вновь натянул перчатки, сделал несколько пассов над консолью, и от глазного яблока отделились наружные оболочки, обнажая более глубокие слои.
— Изменения присутствуют, — заключил он через несколько минут, задумчиво помассировав подбородок и запустив руку в недра гигантского глаза. — Я бы даже сказал — тотальные генетические изменения. И ничего похожего на нашу сигнатуру.
— Сигнатуру?
— Информация об авторском праве, закодированная в дополнительных комплиментарных основаниях нуклеиновых кислот. Не похоже, что «мясники» использовали наши цепочки, — иначе сохранились бы остаточные следы проекта Миксмастера, — он многозначительно покачал головой. — Нет, эта работа выполнялась не на Йеллоустоуне. Весьма своеобразный стиль, но…
Я поднялся с кушетки, протирая слезящиеся глаза.
— Продолжайте.
— Я уверен: не то, что вы заказывали.
Само собой — поскольку я вообще никому ничего не заказывал. Но я честно изобразил удивление и возмущение, как и полагается человеку, который обнаружил, что его одурачили. Можно не сомневаться, Миксмастеру это понравилось.
— Мне известно, какого рода изменения необходимы для мутации типа «кошачий зрачок». Я не вижу в соответствующих участках хромосом ничего похожего. Зато изменения есть в другом месте — там, куда их не следовало вносить.
— Нельзя ли поточнее?
— Тот факт, что циклы в большинстве цепей фрагментарны, не меняет ситуацию. Обычно конкретные изменения в ДНК производятся с помощью ретровируса, созданного нами — или «мясниками», — который программирует мутации, создающие желаемые изменения. В вашем случае вирус, похоже, скопировал себя не совсем точно. В тех участках, где изменения произошли полностью, присутствует некоторое количество нетронутых спиралей. Это перечеркивает всю работу. Возможно, именно поэтому изменения повлияли на общую структуру ваших глаз. Если это действительно работа мясников, значит, они применили абсолютно неизвестную нам технологию.
— Это плохо?
— По крайней мере, технологии, украденные у нас, почти наверняка дают эффект. И никогда не вызывают опасных последствий, — он пожал плечами. — Боюсь, в данном случае такой гарантии нет. Полагаю, вы уже жалеете о своем визите. Но для сожалений слишком поздно.
— Благодарю за сочувствие. Однако мне кажется, вы можете не только обнаружить эти изменения, но и ликвидировать их.
— Это гораздо сложнее, чем внести их изначально. Но за определенную сумму — вполне осуществимо.
— Вы меня не удивили.
— Желаете воспользоваться нашими услугами?
Я шагнул к двери, пропустив вперед Шантерель.
— Поверьте, я вам обязательно об этом сообщу.
Интересно, как, по мнению моей спутницы, я должен был вести себя после исследования. Может быть, она надеялась, что расспросы Миксмастера оживят мою память, и я внезапно вспомню, что случилось с моими глазами? Честно говоря, я тоже на это надеялся. Просто я забыл об этом на время — еще один побочный эффект «амнезии оживления».
Но все оставалось по-прежнему. Мне становилось не по себе. С моими глазами действительно творится что-то скверное. Теперь уже невозможно отрицать, что они светятся в темноте. И если бы только это! По прибытии в Город Бездны у меня появилась необычная способность, которой я не замечал у себя раньше: я видел в темноте, словно на мне был инфракрасный окуляр или контактные линзы. Впервые эта способность проявилась — впрочем, тогда я не придал этому значения — в разрушенном здании, когда я увидел лестницу, ведущую наверх, где меня ждало спасение, — как выяснилось, в лице Зебры. Я увидел все довольно ясно, хотя освещение было недостаточным. Правда, в тот момент мне хватало других проблем. Позже, когда фуникулер рухнул на кухню Лорана, ситуация повторилась. Я выполз из-под обломков машины и увидел человека-свинью и его жену задолго до того, как они заметили меня, — хотя, в отличие от них, я не пользовался приборами ночного видения. Я только что схватил хорошую дозу адреналина и снова не обратил внимания на этот момент — правда, на этот раз у меня в подкорке кое-что задержалось.
Теперь выясняется, что в клетках моих глаз происходят изменения на генетическом уровне, так что все это — вовсе не плод воображения. Возможно, цикл изменений уже завершен, что бы там ни говорил Миксмастер, — кажется, он назвал это степенью генетической фрагментации?
— Что бы он ни сказал, — нарушила молчание Шантерель, — вам хотелось услышать нечто другое, верно?
— Он мне ничего не сказал. Вы были рядом и все слышали.
— Мне показалось, что его слова имели для вас какой-то смысл.
— Хотелось бы, но надежда не оправдалась.
Мы неторопливо вернулись на открытую площадку с чайным домиком. В голове у меня была полная неразбериха. Кто-то решил провести генетический эксперимент и избрал меня в качестве подопытного кролика. Из моих глаз сделали что-то… нечеловеческое. А может быть, так действует индоктринальный вирус? Не исключено. Но какое отношение может иметь Небесный к способности видеть в темноте? Насколько я помню, Небесный терпеть не мог темноты. Он боялся ее больше всего на свете.
