— Хорошо, в двух словах. Это дело слишком секретное, чтобы сообщать о нем по обычным каналам безопасности. Больше я сказать не могу. Это дипломатическая миссия, причем весьма непростого свойства.
— Тогда почему Рамирес не с вами?
— Слишком велик риск. Не исключено, что я попаду в ловушку. Если такое произойдет, Рамирес потеряет заместителя, но никаких потрясений на «Сантьяго» это не вызовет. Мой визит должен выглядеть как искренняя попытка установить дружеские отношения. Тогда на другом корабле не смогут пожаловаться, что мы не послали никого из старших офицеров.
— Но капитан Рамирес знает об этом?
— Само собой. Он санкционировал полет.
— Может, проверить?
И она оттянула манжету, чтобы связаться с капитаном.
Небесный позволил себе секундное колебание перед тем, как действовать. Обе стратегии предполагали примерно равную степень риска. Рамирес действительно полагал, что речь идет о дипломатической миссии — повод, который позволял Небесному покинуть «Сантьяго» на пару дней без особенных вопросов. Это потребовало несколько лет кропотливой работы. Он подделывал сообщения с «Палестины», изменял подлинные… Но Рамирес — умный человек, и у него могут возникнуть подозрения — особенно если Констанца начнет проявлять к миссии повышенный интерес.
Поэтому он решил действовать.
Один удар — и Констанца осела на жесткий полированный пол, глухо стукнувшись о покрытие затылком, и застыла как мертвая.
— Ты убил ее? — спросил Норквинко.
— Не знаю, — пробормотал Небесный, опускаясь на колени.
Констанца была еще жива.
Они протащили бесчувственное тело через грузовой отсек и аккуратно примостили его у груды разбитых поддонов. Со стороны должно было показаться, что она заглянула в отсек и потеряла сознание от удара по голове, когда на нее обрушился штабель поддонов.
— Она не вспомнит, что нас видела, — сказал Небесный. — Если она не придет в себя до нашего возвращения, я сам найду ее.
— Но подозрения у нее все равно останутся, — заметил Гомес.
— Это не проблема. Я обо всем позаботился. Мы докажем, что Рамирес и Констанца вместе подготовили… санкционировали эту экспедицию.
Небесный покосился на Норквинко — по сути, большую часть этой работы выполнил он, — но лицо техника оставалось бесстрастным.
Когда Констанца очнется, они будут уже далеко. Обычно Небесный запускал двигатели шаттла в тот момент, когда покидал причальную площадку, но сейчас это могло привлечь лишнее внимание. Вместо этого он запустил двигатели, пока шаттл еще скрывался за корпусом «Сантьяго», чтобы дать единственный толчок — и сразу заглушил их. Этого должно было хватить, чтобы достичь скорости сто метров в секунду относительно Флотилии. Освещение в кабине было погашено, связь полностью отключена. Они падали в бездну, все больше удаляясь от родного корабля.
Небесный смотрел, как гигантское тело «Сантьяго», похожее на серую скалу, проплывает мимо. Пришлось потрудиться, чтобы скрыть свое отсутствие — учитывая атмосферу всеобщей подозрительности, которая царила на борту. Хотя вряд ли у кого-нибудь хватит духу лишний раз задать вопрос. Да, маленькое суденышко могут обнаружить другие корабли Флотилии. Но Небесный знал не понаслышке: их радары в основном заняты поиском объектов, которые движутся от корабля к кораблю. Вряд ли кто-то заметит шаттл, понемногу отстающий от Флотилии. К тому же сейчас корабли стараются превзойти друг друга, избавляясь от лишней массы. Сброс устаревшего оборудования — уже не редкость. Правда, обычно мусор сбрасывали таким образом, чтобы корабли не столкнулись с ним при торможении, но это было незначительной подробностью.
— Мы будем дрейфовать двадцать четыре часа, — сказал Небесный. — В конечном счете мы должны отстать от последнего корабля Флотилии на девять тысяч километров. Потом мы сможем включить двигатели и радар, чтобы сделать бросок к «Калеуче». Даже если они заметят вспышку, ни одному из шаттлов за нами не угнаться.
— А если они все-таки устроят погоню? — спросил Гомес. — У нас будет всего несколько часов форы. Самое большее — сутки.
— Значит, надо распорядиться этим временем с умом. Нам хватит нескольких часов, чтобы попасть на корабль и разобраться, что там произошло. Еще несколько часов — чтобы найти все, что уцелело: медицинское оборудование, запчасти для саркофагов… ну, и все прочее. Мы успеем загрузить шаттл, не теряя преимущества во времени. Если на шаттле не хватит места, мы будем удерживать корабль, пока «Сантьяго» не отправит за ними достаточное количество шаттлов.
— Ты говоришь так, словно мы собрались воевать за «Калеуче».
— Думаю, оно того стоит, Гомес.
— А если кто-нибудь с другого корабля давным-давно выгреб оттуда все подчистую? Ты об этом подумал?
— Да. Тогда у нас будет повод, чтобы начать войну.
Норквинко с момента отлета не произнес ни слова, поскольку изучал план одного из кораблей Флотилии — сложный до умопомрачения. Он был способен возиться с подобными головоломками часами — с остекленевшими глазами, забывая про сон и пищу — до тех пор, пока не находил решение. Небесный завидовал его несгибаемому упорству, но не допускал даже мысли о том, чтобы позволить себе подобную одержимость. Норквинко представлял для него ценность особого рода — как инструмент для решения проблем с четкими условиями и предсказуемыми результатами. Поручите ему разобраться с чем-то сложным и таинственным — и он будет чувствовать себя как рыба в воде. Создание модели внутренних информационных сетей «Калеуче» представляло собой именно такую задачу. Разумеется, до определенного момента она будет оставаться лишь рабочей моделью — но Небесный не поручил бы это задание никому другому.
Он понимал, как мало знает о корабле-призраке. Ясно лишь одно: когда-то это был такой же корабль Флотилии, как и остальные. Он был построен одновременно с ними и одновременно с ними стартовал с орбиты Меркурия. Это не могло оставаться в тайне, даже если когда-то он носил более прозаическое имя, не имеющее отношение к легендарному кораблю-призраку. По-видимому, «Калеуче» разогнался до крейсерской скорости одновременно с остальными пятью кораблями и некоторое время — возможно, несколько лет — двигался вместе с ними.
Но в течение первых десятилетий путешествия к Суону что-то произошло. По мере того как Солнечную систему раздирали политические и социальные катаклизмы, Флотилия оказывалась все в большей изоляции. С каждым световым годом, отделяющим корабли от родной планеты, поддерживать связь становилось все труднее. С Земли поступали известия, Флотилия отправляла отчеты, но интервалы между передачами продолжали увеличиваться, а сообщения становились все более бессвязными. Порой их содержание противоречило друг другу — свидетельство вражды фракций, преследующих разные цели. Далеко не все желали, чтобы Флотилия успешно достигла Конца Путешествия. Время от времени экипажи Флотилии узнавали, что некоторые фракции вообще отрицают их существование. На Земле снова пытались переписать историю. Постепенно это перестали принимать всерьез — досадно было слышать другое: эти попытки встречали поддержку.
