Я попытался почувствовать себя обманутым, но безуспешно. Я тоже не был образцом честности.
Но как легко она изменила внешность…
— Вообще-то, — проговорил я, — есть еще один вариант.
— Какой?
— Человек, которого я видел, не был Рейвичем, — я поставил пустую чашку и поднялся.
— Ты куда?
— Пойду прогуляюсь.
В Эшер-Хайтс мы отправились вместе.
Вагончик приземлился, осторожно коснувшись рычагами-опорами скользкой от дождя поверхности выступа. Сейчас движение снова стало оживленным. День был в разгаре. Костюмы прохожих — равно как их анатомические особенности — выглядели чуть менее вызывающими. Казалось, общество Кэнопи предстало в ином виде — граждане, ведущие более размеренную жизнь, которым чужды безумные ночные развлечения. Конечно, и здесь не обошлось без эксцентризма. Я не встретил особенных отклонений от пропорций нормальной человеческой фигуры, хотя в этих пределах было представлено все разнообразие видоизменений. За исключением экзотических вариантов кожной пигментации и волосяного покрова, наследственные признаки не всегда можно было отличить от работы Миксмастеров — или их подпольных коллег.
— Надеюсь, ты не просто решил прогуляться, — заметила Зебра, когда мы высадились. — И не забывай, что тебя кое-кто ищет. Можешь считать, что они работают на Рейвича, но хочу тебе напомнить, что у Уэверли есть друзья.
— В других системах?
— Думаю, нет. Зато они могут выдавать себя за иммигрантов. А еще есть твой Квирренбах.
Она закрыла за собой дверцу, и фуникулер немедленно умчался выполнять очередное поручение.
— Он может вернуться с подкреплением. И начнет поиски с Доминики — если ты действительно оставил его там. Не так ли?
— Совершенно верно, — согласился я — надеюсь, не слишком озабоченно.
Мы подошли к краю посадочного карниза, к одному из телескопов, установленных на парапете. Сам парапет был мне по грудь, но перед телескопами возвышалась небольшая платформа. В итоге наблюдатель словно висел над головокружительной пропастью Бездны. Вдавив в глазницу окуляр, я поворачивал оптику, обшаривая взглядом панораму и одновременно сражаясь с колесиком фокуса. Наконец до меня дошло: я не добьюсь четкого изображения, поскольку воздух пропитан смогом. В сжатом перспективой виде Кэнопи еще сильнее напоминал трехмерную головоломку — или срез живой ткани, пронизанной то ли жилками, то ли капиллярами. И где-то здесь, в этом лабиринте, находится Рейвич — одинокая молекула в кровеносной системе огромного города.
— Что-нибудь видишь? — спросила Зебра.
— Пока нет.
— Кажется, ты волнуешься, Таннер.
— А ты бы на моем месте не волновалась? — Я резко развернул телескоп вокруг оси. — Я прибыл сюда, чтобы убить человека. Возможно, он этого не заслуживает, возможно, единственная причина моих действий — следование идиотскому кодексу чести, который никто здесь не понимает и не уважает. Тот, кого я должен убить, издевается надо мной. В свою очередь, на меня охотится какая-то парочка. Моя память вытворяет черт знает что. И в довершение всего, я выясняю, что человек, которому я доверял, все это время лгал мне.
— Не понимаю, — проговорила Зебра, но по ее тону было очевидно обратное. Во всяком случае, она знала, к чему я веду.
— Ты не та, за кого себя выдаешь, Зебра.
Порыв ветра, налетев на нас, едва не унес с собой ее удивленное восклицание.
— Ты работаешь на Рейвича? — прямо спросил я.
Она сердито тряхнула головой, почти смеясь над нелепостью этого утверждения, но явно переигрывала. Не могу назвать себя блестящим актером, но Зебра была не лучше. Организуем клуб взаимопомощи, дорогая?
— Ты сумасшедший, Таннер. Мне всегда казалось, что ты немного не в себе, но теперь я знаю точно. Ты зашел слишком далеко.
— Ты уже работала на него в ту ночь, когда нашла меня, — продолжал я. — История с саботажем была просто легендой — довольно неплохой, но все же легендой.
Я шагнул с возвышения. Неожиданно я почувствовал себя абсолютно беззащитным — казалось, порыв ветра мог швырнуть меня в Бездну или в Малч.
— Возможно, меня действительно схватили Игроки. Но ты вышла на меня еще раньше. Рейвич подослал ко мне Квирренбаха; потом, по-видимому, мне удалось стряхнуть «хвост». Но оставался еще кое-кто — тот, кто держался в отдалении, не привлекая к себе внимания. На какое-то время ты потеряла меня из виду — пока Уэверли не вживил мне в голову имплантат. Тогда себе удалось снова выследить меня. Ну, как тебе версия?
— Полный бред, Таннер.
В ее голосе не было уверенности.
— Хочешь узнать, как до меня это дошло? Самое главное, не говоря о мелких деталях.
— Давай, я послушаю.
— Тебе не следовало упоминать Квирренбаха. Я ни разу не называл его имени. Честно говоря — нарочно. Я ожидал, что ты промахнешься, и у тебя вырвалось. Кажется, мне повезло.
— Ты ублюдок, — она произнесла это слово с такой нежностью, словно оно было ласковым прозвищем, какие дают друг другу любовники. — Ты хитрый ублюдок, Таннер.
Я улыбнулся.
— Ты могла бы оправдаться, если бы захотела. Почему бы тебе не сказать, что это имя упоминала Доминика? Ты же спрашивала ее, с кем я был. Я думал, что ты так и скажешь — честно говоря, не ожидал такого ответа. Но теперь уже поздно, правда? Маска сорвана.
— А что за мелочи, о которых ты говорил? Мне просто любопытно.
— Профессиональная гордость?
— Вроде того.
— Ты слишком упростила мне задачу, Зебра. Не заглушила двигатель, чтобы я смог украсть твой фуникулер. Оставила оружие там, где я мог найти его, а заодно и достаточную сумму денег. Тебе хотелось, чтобы я украл эти вещи, и тогда ты бы наверняка узнала, кто я такой. Тот, кто прилетел, чтобы убить Рейвича.
— И это все? — пожала она плечами.
— Не совсем. — Я поплотнее закутался в сюртук Вадима. — Например, ты предложила мне заняться любовью, едва успев со мной познакомиться. Впрочем, игра стоила свеч.
— Ах, только не надо лести. Прибереги ее для себя.
— Но я бы не сказал, что ты обрадовалась, когда мы снова встретились. И на этот раз между нами не возникло даже намека на влечение. Во всяком случае, с твоей стороны. Мне пришлось поразмыслить над этим, но теперь я понял. Первый раз тебе нужно было создать доверительную обстановку. Ты надеялась, что я расскажу тебе что-нибудь важное. Поэтому ты пригласила меня к себе в постель.
— На свете есть такая вещь, как свобода выбора, Таннер. Ты мог отказаться — иначе придется признать, что в этот момент ты думал не головой, а другим местом. К тому же мне не кажется, что ты об этом жалеешь.
— Что верно, то верно. Впрочем, я все равно был слишком измотан. Но это вряд ли что-то изменило. Ты уже узнала все, что хотела. А первый раз ты руководствовалась расчетом: переспать со мной и получить информацию.
