– В таком случае остаются трое подозреваемых. Валерий
Арсаев мог иметь свои связи в криминальном мире, тем более что он раньше
работал в прокуратуре. Вы и ваш непосредственный начальник – Матвей
Константинович, вообще, могли сами организовать похищение Неверова, чтобы затем
предъявить его и пропавшие документы Деменштейну.
– Я бы не исключал Регину, – возразил
Погосов, – она девочка достаточно умная, сообразительная. Могла догадаться
и принять нужные меры.
– Каким образом?
– У нее друг работает на режимном предприятии. Там есть
своя служба безопасности, тесно связанная с ФСБ. Найти подходящих исполнителей
было бы не так сложно.
– Четверо, – подвел неутешительный итог
Дронго. – В таком случае кого лично подозреваете вы?
– Я уже сказал, что каждый из нас мог совершить
подобное. Вы понимаете, когда дело касается корпоративной этики или служебного
долга, то здесь можно поспорить, кто лучше и серьезнее относится к своей службе
и вообще к работе в компании. Но когда дело касается миллионов долларов… Здесь
может дрогнуть даже самый закаленный, самый стойкий. Вы знаете, я обнаружил,
что многим сотрудникам компании импонирует то обстоятельство, что они работают
у человека, попавшего в первую сотню «Форбса». Им нравится подчиняться такому
богатому и умному человеку. Своеобразный комплекс «собаки», которая гордится
своим хозяином. Деньги будоражат сознание, давят на психику людей. Почти каждый
из наших сотрудников думает, что если Деменштейну с его еврейской фамилией
удалось стать миллиардером, то почему Иванову или Петрову не стать таким же олигархом?
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Я ответил на ваш вопрос, – возразил
Погосов, – дело в сумме, которая могла быть получена человеком, сумевшим
найти Неверова и забрать документы. Ради нескольких миллионов долларов даже
самый приличный человек превращается в циника и мерзавца. К большому сожалению…
– Простите, вы тоже?
– Возможно, и я. Не скрою, что мне хорошо платят в
компании. Но это не моя основная работа. Я ведь врач, психиатр. Наверно, мог бы
уйти отсюда, иметь свою практику, клиентуру. Моя докторская лежит
незаконченной. А здесь я занимаюсь подозрительной слежкой за всеми сотрудниками
компании, подглядываю, анализирую, записываю. Уже не говоря о том, что
Вострякова мы сделали просто инвалидом на всю жизнь. Я пытался объяснить
Суровцеву и самому Деменштейну, что нельзя вводить такие дозы несчастному
молодому человеку – его мозг может просто разрушиться. Но они настаивали,
считая, что Востряков все знает и говорит неправду.
– Получается, что вы не виноваты в этих уколах. Но вы
ведь были единственным врачом в этой компании. И должны были объяснить
остальным, чем грозит такая лошадиная доза Вострякову. Но вы этого не сделали.
Более того, вы лично вводили эту дозу несчастному молодому человеку.
– Да, и не скрываю этого. Я тоже был уверен, что он
лжет, когда говорит о своем двоюродном дяде. Мы все словно сошли с ума, в нас
проснулся азарт охотничьих собак.
– Но вы ничего не добились.
– Ничего. Если бы Востряков хоть что-то знал, он бы
обязательно рассказал. Его сила воли стала полностью подавлена, он был как
пластилин, мы могли лепить из него все, что нам угодно. Но мы искали Неверова,
а именно на этот вопрос Востряков не мог нам ответить.
– В таком случае каждый из вашей четверки мог быть
причастен к похищению Неверова. И я обязан подозревать каждого из вас? –
уточнил Дронго.
– По большому счету, да. Но я думаю, что никто из нас
четверых тоже не решился бы на такую грандиозную акцию. Мы все четверо очень
хорошо представляем себе возможности нашего босса. Если ему нужно, он ни перед
чем не остановится. А это значит рисковать не только своей работой и карьерой в
компании, но и самой жизнью. Я полагал, что даже ради таких невозможных денег
каждый из нас основательно бы подумал, прежде чем решиться на самостоятельные
действия.
– И несмотря на все эти слова, Неверов исчез.
– Вы правы. Он действительно исчез, как будто
испарился. Но я полагаю, что вам следует искать его не только в нашей компании.
Неверов был следователем по особо важным делам, а на таких местах полных
дураков не держат. Возможно, в какой-то момент он понял, что немного перегнул
палку в общении с Деменштейном, и решил сыграть на опережение.
– Что вы имеете в виду?
– Предложил документы конкурентам Льва Давидовича или
его врагам. Получил деньги и просто сбежал. А документы, как этого очень опасается
Деменштейн, рано или поздно где-нибудь обязательно всплывут.
– Интересная версия, но она не соответствует реалиям
сегодняшнего дня.
– Почему?
– Я точно знаю, что у конкурентов Льва Давидовича этих
документов пока нет. Но они очень хотят их получить. И не остановятся ни перед
чем.
– В таком случае я ничего не понимаю. Тогда кто стоит
за исчезновением Неверова и пропажей документов?
– Вот именно ответом на этот вопрос я и занимаюсь.
Значит, вы считаете, что каждый из вашей четверки мог рискнуть, сыграв в «свою
игру». Но вместе с тем вы убеждены, что ни один из вас на подобное не пошел.
Тогда постарайтесь объяснить, как посторонние люди могли узнать о том, что
происходит в вашей компании, и получить информацию о Неверове?
– Это невозможно.
– Я бы не стал говорить, если бы не знал наверняка.
– В таком случае один из нашей четверки
предатель, – сразу вынес свой вердикт Погосов.
– Вы психиатр и работаете в этой компании уже не первый
год, – напомнил Дронго, – именно поэтому я с вами встретился, чтобы
поговорить. В таком случае помогите мне. Дайте ваши заключения по троим
остальным подозреваемым, а я уже составлю свой портрет вашего психотипа.
– Забавно, – произнес Погосов, – очень
интересная задача. Начнем с Суровцева. Человек безусловно сильный, талантливый,
амбициозный. До сих пор переживает как величайшую несправедливость, что его
выгнали из органов МВД. Возможно, у него есть комплексы по отношению к
Деменштейну, хотя он их тщательно скрывает…
– Какого рода?
– Мне неудобно об этом говорить. Но русский человек
всегда испытывает некий комплекс, когда речь заходить об олигархе-еврее.
Конечно, Матвей Константинович достаточно умный человек, чтобы не афишировать
своего отношения. Но однажды мы были вместе с ним в Германии. По телевизору шла
реклама на ОРТ. Знаете, что там говорили? Концертные программы готовило
агентство Михаила Фридмана, икру рекламировали от имени Лемберга, а новые дома
должен был строить Исаак Кирштейн. Суровцев тогда впервые выругался, сказав,
что даже немцы ничего не могут сделать с этим народом. Конечно, он не
антисемит, нужно быть совсем идиотом, чтобы стать в наше время антисемитом, но
когда обычный русский человек читает список «Форбса» и видит в нем столько
еврейских фамилий, он поневоле начинает дергаться, считая, что его обокрали. А
ведь там есть еще и другие фамилии. Простите меня, там много азербайджанцев,
чеченцев, грузин, которые тоже не вызывают особой радости у нормального
обывателя. Ведь в Грузии или в Азербайджане в список «Форбса» наверняка
попадают местные олигархи с определенными фамилиями, и там нет русских имен.
