— В моем положении, — грустно вздохнул седовласый мужчина, — спасение утопающего — дело рук самого утопающего.
Художник неуверенно пожал плечами.
— Иногда и случайная соломинка может пригодиться, — заметил он.
Пенсионер внимательно посмотрел на приятеля и, покачав головой, пренебрежительно чмокнул губами.
— Говоришь, Дима, не плюй в колодец: может, испить придется? — ответил инструктор вопросом и добавил: — Понимаю, дело верное… Только я не привык из помоек питаться!
Дмитрий Власов слегка покраснел: он давно знал Маланова и был уверен в его отказе. Однако ситуация, в которую попал его товарищ, требовала мобилизации всех ресурсов и средств, чтобы остаться живым.
— А тебя никто и не заставляет дерьмо хлебать, — не сдавался приятель, — ты только разделяй и властвуй! Отделяй зерна от плевел.
Илья хитро прищурил глаза. В словах Дмитрия было рациональное зерно, и не воспользоваться им для хорошего дела было бы не только грешно, но и преступно.
— А что, — усмехнулся инструктор, — будем расчищать дорогу в светлое будущее руками самих пачкунов — пусть замаливают свои грехи добрыми поступками.
Дмитрий Власов одобрительно похлопал собеседника по плечу.
— Правильно, Илья, — воскликнул бизнесмен, — особенно когда на тебя устраивают охоту без правил.
Маланов задумчиво покачал головой.
— Да, в этой игре правил нет, — согласился он и, улыбнувшись, хлопнул приятеля по плечу. — Ладно, Димыч, спасибо за заботу о ближнем!
— Ты не «спасибуй», — недовольно произнес бизнесмен, — это слабое противоядие, а хорошенько подумай!
— Подумаю, Дима, подумаю! — успокоил бизнесмена полковник. — Только давай сначала накатим по соточке, а то мне скоро нужно отчаливать от этих гостеприимных поэтических берегов.
— Давай вздрогнем, — согласился Дмитрий. — Говорят, водка причиняет зло, но и мы же ее не жалеем. Будь! По правде сказать, Илья, и я задержался на этом празднике.
Маланов затушил сигарету, и двое собеседников присоединились к шумной компании, которая все еще спорила о смысле жизни, месте художника в обществе и о вещах, которые мало имели отношения к сорока дням…
Глава 3
Руководитель танцевального коллектива Любовь Андреевна Мироедова, белокурая красивая женщина лет сорока, очень подвижная, с отличной фигурой, была человеком своенравным и не терпела никаких возражений и пререканий. Любое недовольство жестоко подавлялось и каралось властной рукой, хотя в последнее время управлять коллективом становилось все труднее. Поднявшись с помощью своей давней подруги по совместным амурным похождениям от простой танцовщицы до верхушки руководства ансамблем «Русские хлопушки», она прекрасно знала всю балетную «кухню» и умело руководила: кого‑то премировала заграничными поездками, кому‑то ставила на вид, а более ретивых и своенравных держала в третьем составе. Как и в любом другом творческом коллективе, были старики, на которых опиралась Любовь Андреевна. Они могли себе иногда позволить расслабиться на репетициях, зато выдавали на‑гора в ответственных концертах, ездили в заграничные турне и солидно зарабатывали. Была здесь и молодежь, которая пахала до седьмого пота, но постоянно колесила по периферии и получала гроши.
Впрочем, и среди молодежи были удачливые «молодые, да ранние», которые умудрялись съездить в коммерческую командировку и оставаться в хороших отношениях со сверстниками. Об их таланте «и вашим и нашим» в коллективе прекрасно знали, более того, даже были наслышаны, как им удалось прорваться в элитный состав. Ничего сверхъестественного не нужно было делать. Просто иметь хороших покровителей или, в крайнем случае, быть лояльным к художественному руководителю, что выражалось в откровенных беседах тет‑а‑тет и дарах, подносимых начальству при каждом удобном случае.
Казалось, что знаменитый ансамбль дышал задором и грандиозными планами, однако это было только внешнее впечатление. Те, кто варился в нем, прекрасно понимали, что коллектив дышал на ладан и в первую очередь его художественный руководитель, который стоял у руля по инерции. Нужны были новые идеи и новые люди у руля прославленного ансамбля, но к творческой кормушке Любовь Андреевна никого не подпускала. Для нее это означало бы крах, не творческий (она уже давно умерла как балетмейстер), а крах финансовый. Правда, умная женщина иногда подпускала молодых и талантливых балетмейстеров к постановке танцевальных номеров или композиций, но по отдельности они смотрелись, а целой картины не было. Однако это нисколько не смущало заслуженного работника культуры, и она, как всегда, старалась быть в центре внимания и в курсе всех дел.
Вот и сегодня Любовь Андреевна решила лично провести репетицию танцевальной группы. Грациозно выйдя на середину зала в коричневом трико и такого же цвета тунике, строгая дама слегка расплывчатых форм несколько раз звонко хлопнула в ладоши, стараясь привлечь всеобщее внимание и сразу же поставить всех на место. В последнее время главный художественный руководитель редко занималась коллективом, в основном углубляясь в бухгалтерию, но сегодня был ответственный момент, о чем многие догадывались, но, о чем конкретно пойдет речь, знали только избранные.
— Доброе утро! — мило улыбнувшись, задорно поздоровалась с артистами Мироедова.
В ответ раздались вялые приветствия, среди которых было и несколько громких и весьма радостных.
— Здравствуйте! — шумно прогамзил долговязый Почкин и расплылся в белоснежной улыбке.
— Доброе утро, Любовь Андреевна! — защебетала одна из молоденьких нескладных танцовщиц. — Как мы по вас соскучились!
— Я тоже, Мариночка, — натянуто улыбнувшись, воскликнула главный хореограф, — да все времени нет. Забот уйма: и то нужно и это, все же на моих плечах пудовыми гирями висит.
Татьяна Калинова, которая стояла возле Вероники Гордеевой, бросив искоса взгляд на подругу, чуть слышно прошептала:
— Не гирями, а мешками денежными.
Вероника понимающе склонила голову, стараясь скрыть улыбку. Мироедовой потребовалось совсем немного времени, чтобы прочувствовать атмосферу, царящую в коллективе.
Любовь Андреевна, заметив шепот, бросила гневный взгляд на Калинову.
— Ты что‑то хотела сказать, Татьяна? — повысила голос Мироедова.
Смуглолицая танцовщица удивленно развела руки в стороны и, склонив голову набок, бойко воскликнула:
— Я говорю, что с ансамблем будет, если, не дай бог, что случится с вами!
В зале раздались приглушенное покашливание и осторожный шепоток. Пожилая женщина нервно вскинула подбородок кверху и неприязненно посмотрела на оппозиционерку.
— Не волнуйся, дорогуша, — с вызовом ответила руководитель, — я еще многих здесь переживу!
— А мы в этом и не сомневаемся, — равнодушно произнесла танцовщица.
