— Просто они сделают с нами то же, что мы делаем с египтянами вот уже пятьдесят лет.
Еще одна отцовская цитата.
— И тогда окажется, что все было зря, — добавил Билли.
Он снова начал грызть ногти, на этот раз не сдерживая себя. Елена не знала, что именно, в его понимании, было «зря»: смерть его матери? Его личная война за то, чтобы казаться сильным? Два года непредсказуемой пустынной войны? Европейская цивилизация?
— Пока ведь ничего не случилось. — Попытка приободрить его не удалась.
Билли посмотрел на часы, стоявшие на каминной полке.
— Мне нужно быть в постели в девять, — сказал он и неожиданно снова превратился в ребенка.
— Тогда иди к себе.
— Да. — Он встал.
— Можно, я приду через пару минут сказать тебе спокойной ночи?
— Если хотите.
Билли ушел. Что за жизнь ведут они в этом доме? Елена безуспешно пыталась представить себе, как мужчина, мальчик и старый слуга живут здесь вместе, каждый — погруженный в свои заботы. Было ли в этом доме место для смеха, нежности, любви? Было ли у них время петь песни, играть в игры и ездить на пикники? По сравнению с ее собственным детством Билли находился в гораздо лучшем положении; тем не менее ей казалось, что в доме царит слишком «взрослая» атмосфера. Почти старческая мудрость в его взгляде зачаровывала, но у него был вид ребенка, которому не очень-то весело живется. Елена почувствовала прилив нежности к этому маленькому мальчику, живущему без матери в чужой стране, окруженной вражескими войсками.
Она вышла из гостиной и поднялась по лестнице на второй этаж. Там находилось три или четыре спальни, узкая лестница вела на третий этаж, где, видимо, проживал Джафар. Одна из дверей была открыта, и Елена вошла.
Комната ничуть не походила на комнату маленького мальчика. Разумеется, знания Елены о маленьких мальчиках были весьма ограниченны — сама она выросла бок о бок с четырьмя сестрами, но она ожидала увидеть модели самолетов, составные головоломки, железную дорогу, спортивные машинки и, возможно, старого заброшенного медвежонка. Она бы не удивилась, увидев скомканную на полу одежду, разбросанные по кровати детали конструктора и пару грязных футбольных бутсов на отполированной поверхности стола. Но в этой комнате вполне мог бы проживать и обычный взрослый человек: одежда аккуратно сложена на стуле, ничего нигде не валяется, на столе возвышается ровная стопка тетрадей, единственная игрушка, лежащая на виду, — картонная модель танка. Билли в полосатой пижаме, застегнутой на все пуговицы, лежал в кровати с книжкой в руках.
— Мне нравится твоя комната, — покривила душой Елена.
— Мне тоже, — сказал Билли.
— Что ты читаешь?
— «Загадка греческой гробницы».
Она присела на край кровати.
— Не читай слишком долго.
— В половине десятого я должен гасить свет.
Неожиданно для самой себя Елена наклонилась и поцеловала мальчика в щеку.
В этот миг дверь открылась и в комнату вошел Вандам.
Картина была такой знакомой, что Уильям остолбенел: мальчик с книгой в постели, тусклый свет ночника и женщина, наклонившаяся, чтобы поцеловать ребенка на ночь. Вандам стоял и смотрел на них с ощущением человека, который точно знает, что это сон, но никак не может проснуться.
— Здравствуйте, Уильям. — Елена встала с кровати.
— Добрый вечер, Елена.
— Спокойной ночи, Билли.
— Спокойной ночи, мисс Фонтана.
Она прошла мимо Вандама и вышла из комнаты. Он сел на край кровати, туда, где только что сидела она.
— Развлекал нашу гостью?
— Да.
— Молодец.
— Она мне понравилась… она читает детективы. Мы собираемся меняться книжками.
— Здорово. Ты сделал задания?
— Да, выучил французские слова.
— Хочешь, проверю?
— Да нет. Джафар уже проверял. А она такая красивая, да, пап?
— Да. Она работает на меня… Но это секрет!
— Мой рот на замке.
Вандам улыбнулся:
— Вот это дело.
— Она… — Билли подался вперед. — Она что, секретный агент?
Вандам приложил палец к губам.
— Даже у стен есть уши.
— Ты меня разыгрываешь! — Билли заподозрил подвох.
Вандам молча кивнул.
— Папа!
Уильям встал.
— Выключи свет ровно в девять тридцать.
— Ладно. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Билли. — Вандам вышел из комнаты. Закрывая дверь, он подумал, что один-единственный поцелуй Елены может значить для его мальчика больше, чем все их мужские разговоры каждый вечер перед сном.
Спустившись в гостиную, он застал Елену за приготовлением мартини. Уильям чувствовал, что ему следовало бы выразить свое неудовольствие тем, что она хозяйничает в его доме, но он слишком устал, чтобы выяснять отношения. Вандам сел в кресло и с благодарностью принял из ее рук мартини.
— Тяжелый день? — спросила Елена.
Весь отдел Вандама работал над новой схемой для обеспечения безопасности радиопередач, разработанной после захвата немецких передатчиков на Холме Иисуса, но Вандам не собирался рассказывать об этом ей. Он остро ощущал, что она играет в хозяйку дома, хотя прав на это у нее нет.
— Что заставило вас прийти сюда? — спросил он.
— Вульф назначил мне встречу.
— Прекрасно! — Вандам моментально забыл обо всем остальном. — Когда?
— В четверг. — Она протянула ему записку.
Он внимательно изучил несколько строк. Скорее приказ явиться, а не приглашение.
— Как вы это получили?
— Мальчик-посыльный принес ко мне домой.
— Вы расспросили мальчика? Где он получил записку? Кто ее дал ему?
— Мне даже в голову не пришло. — Елена приуныла.
— Забудьте.
Вульф — человек осторожный, вряд ли мальчишка обладал ценными сведениями.
— Что теперь делать? — спросила Елена.
— То же, что и в прошлый раз, только лучше.
Вандам старался придать своему голосу как можно больше уверенности. Ведь ситуация выеденного яйца не стоит. Мужчина назначает свидание девушке. Хотите арестовать этого мужчину? Идите на место встречи и берите его хоть голыми руками. Ускользнуть, используя трюк с такси, он уже не сможет: Вандам позаботится, чтобы ресторан окружили двадцать или тридцать человек и чтобы дорожные посты находились в полной готовности. Но кто знает, что придет Вульфу в голову на этот раз?
