Увидев урезонивающий взгляд Сергея, Николай веско покачал головой.
— Между прочим, я не шучу. Очень часто именно так и бывает. Едва ли не большая часть женщин в известные периоды своей жизни предпочитает иметь дело с подонками.
Сергей покачал головой.
— Что-то ты зарапортовался.
— Вовсе нет. — Николай, посерьезнев, прищурился. — Это же естественно. Понимаешь, женщина к определенному моменту уже устает от разочарований. Ее уже много раз обманывали, она уже много раз обжигалась, поэтому она уже инстинктивно начинает сторониться мужчин с внешностью порядочных людей, чтобы лишний раз не испытать разочарования. И она сознательно предпочитает компанию эгоистичных, самовлюбленных подонков, которых тоже умеет распознавать и различать. Ей так спокойней. Она этот тип уже изучила, она знает, чего от них ожидать, иллюзий относительно них у нее нет, значит разочарований не будет. Никаких неожиданностей, ситуация под контролем. Ее даже забавляет наблюдать за ними, за теми глупостями, которые они могут говорить или делать от собственного самодовольства и непонимания ситуации. Ей приятно чувствовать себя выше их, ощущать свое превосходство над ними. И вместе с тем, если мужчина красивый, можно без лишних проблем получить свой кусочек удовольствия. Женщины даже ждут таких мужчин.
Сергей усмехнулся:
— И тут появляешься ты.
Николай скромно развел руками.
— Ну, я же не делаю это специально. Я выступаю в своей естественной роли, таким, какой я есть, и, в общем-то, я рад, что могу внести посильный вклад в их душевное благоустройство. Между прочим, я же вовсе не говорил, что обижать женщину надо непременно сознательно. Напротив, это совсем ни к чему, да это и неприлично. Просто веди себя естественно, и ты ее обидишь уже этим. Это, знаешь, очень легко получается. А ты вместо того, чтобы быть естественным, следишь за собой, создаешь себе запреты и этим не даешь женщине себя полюбить. Ты ей просто-таки мешаешь. — Он назидательно поднял палец. — А вот я — не мешаю. И это еще большой вопрос — в чем больше правды жизни и реальной радости для женщины — в моем незамысловатом поведении или в твоих моральных победах.
Сергей махнул рукой.
— Я во всем буду с тобой соглашаться. Для тебя это органично, а раз так, о чем говорить? Ты прав, ты всегда будешь в выигрыше. В личной жизни выигрывает тот, для кого она имеет меньшее значение, — это логично, как всякая несправедливость. Я ведь с тобой расхожусь не в логике. Просто нужно ли ее применять? Как-то неловко быть логичным, когда игра идет не на равных. Мужчина и так хозяин всего. Человеческая культура — это чисто мужская культура, и человеческая цивилизация — это чисто мужская цивилизация. Доведись женщинам строить свою цивилизацию, она была бы совершенно другой. Я, кстати, не уверен, что было бы хуже. Было бы меньше прогресса, но, кто знает, может быть, и меньше крови. По крайней мере, до атомной бомбы они бы точно не додумались, и мир не стоял бы в свое время на грани катастрофы. — Сергей, развеселившись от неожиданной мысли, крутанул головой. — И мне не пришлось бы в свое время тратить два года на расчеты спецрежимов передачи телеметрии в условиях электромагнитных возмущений, вызванных ядерным взрывом. А это дорого стоило, можешь мне поверить.
Николай с любопытством взглянул на Сергея.
— Но ты рассчитал?
— Смоделировал кое-как. Специальный алгоритм помехоустойчивого кодирования кодами Рида — Соломона с каким-то диким кодовым расстоянием. Тебе как бывшему двигателисту это малоинтересно. Но я не об этом. Женщине не очень-то уютно в этом мире, она живет по чужим законам. Какие там логические построения, какая естественность. Все и так до того естественны, что дальше некуда. Просто не хочется собственной деятельностью усугублять такое положение.
Николай задумчиво посмотрел вдаль.
— Я понимаю, о чем ты, но, боюсь, ты ошибаешься и в этом. Между прочим, умная, твердо стоящая на ногах женщина вряд ли будет тебе благодарна за такие слова. Твоя жалость покажется ей оскорбительной.
Сергей пожал плечами.
— Моя жалость — мое личное дело. Неужели ты думаешь, что я хоть какой-то женщине расскажу об этом?
Николай кивнул.
— Вот-вот. Об этом я и говорю. Для тебя взаиморасчеты с самим собой важнее твоей же реальной жизни. И это, боюсь, не доведет тебя до добра. Остерегайся, мой друг. Духовность — вещь опасная. — Он, веселясь, поднял палец. — А в сочетании с моногамией, на которую ты себя обрек, это вообще уже чересчур много для нормального человека. Рассуждения о чувстве долга и ответственности хороши, но неприменимы именно к этой стороне жизни. И ты в своей позиции кое в чем принципиально не прав. Ты повторяешь основную ошибку либералов, ты пытаешься распространить принципы нравственности на законы природы. А природа не любит, когда ее обобщают. Она мстит за это. Попробуй доказать, что я не прав.
Сергей поморщился.
— Что-то ты в своем полемическом задоре куда-то не туда забрел. Не надо, знаешь ли, про либералов. Пусть уж лучше мне отомстит природа.
Николай философски покивал.
— Да, наверно, ты прав, наверно, не надо. Все-таки, как-никак, выходной. Хотя меня вот всегда интересовало, постигнет ли их всех когда-либо хотя бы в какой-то форме гнев божий. Так сказать, закрутятся ли вокруг них в адском пламени призраки тех, кого они своей богопротивной деятельностью лишили финансирования.
Сергей махнул рукой.
— Не демонизируй обыденностей мира сего. Заговоров нет, все куда скучнее. Отечественными либералами движет природная лень и ненависть к математике.
Николай усмехнулся.
— Скорее, неправильное половое воспитание.
— Ну, одно другого не исключает. Как раз сочетание одного с другим и вызвало к жизни это поколение рассерженных пожилых людей.
Николай, посмотрев вдаль, прищурился.
— Как ты думаешь, почему все развалилось?
Сергей пожал плечами.
— В стране не было подлинной интеллектуальной элиты. А те, кто претендовал на эту роль, для нее не годились. Они, конечно, любили порассуждать о том, что так жить нельзя и в какую пропасть мы катимся, но, порассуждав, они шли себе куда-нибудь на партсобрание, или к девкам, или в писсуар и на этом считали свою миссию выполненной. Говорят, в жизни все решает случай, но к нему надо быть неслыханно готовым. Вот случай настал, а неслыханно готовых не оказалось.
Николай приподнял бровь.
— Ну, почему же? Я знаю кое-кого, кто оказался готовым просто неслыханно. И проявил невиданное проворство.
Сергей отмахнулся.
— Это не то. Это всякие там аппаратчики, переквалифицировавшиеся в банкиров. С ними все просто. Первую половину жизни шли курсом партии, вторую — курсом доллара, в обоих случаях колебались вместе с курсом. Теперь от них все требуют судьбоносных решений и моральной ответственности, а они еще сами толком не могут понять, что делать с этой прорвой богатств и сопутствующих проблем, что рухнула им в руки. Все тот же случай человека, перенесенного из Сибири в Сенегал. Они не готовы. Задача капиталиста — обслуживание капитала, а черт его знает, как его теперь обслуживать. В этом, кстати, сложность развития современных технологий. К нам постоянно приходят всякие банкиры посмотреть на наши разработки. Они знают, что деньги надо куда-то вкладывать и что надо вкладывать во что-то современное, но с ними невозможно разговаривать. Начинаются все эти детские разговоры — я деловой человек, дайте мне гарантии. Я дам вам деньги, но дайте мне гарантии, что все это будет работать и принесет прибыль. Поневоле хочется спросить, какие же гарантии я тебе могу дать, если ты в этом ни хрена не понимаешь. Очень трудно объяснить человеку, всю жизнь торговавшему фальшивыми китайскими куртками, да хотя бы и нефтью, вещи, относящиеся к наиболее наукоемким областям новейших технологий. В результате топчемся на месте, где нужен год, там тратим два.
