— Не уходи в сторону. Тигру приказывал ты. Энджела, как и я, шла по его следу. И ты распорядился ее убить. Снова Трипплхорн?
— Да.
— Полковник И Лен тут вообще ни при чем. Трипплхорн просто засветился перед камерами в нужных местах.
— МИ-шесть… — начал Грейнджер, остановился и с явной неохотой кивнул. — Верно, Мило, это все я.
— А раз так, то выходит, что муллу Салиха Ахмана тоже убили по твоему приказу.
— Да. — Видя, что Мило, похоже, кое-чего не понимает, старик повторил раздраженно: — Доказательства?! Они ведь у тебя есть?
Что ответить? И нужно ли? Признать, что настоящих, реальных доказательств нет — и Грейнджер просто замолчит. Солгать? Старика так просто не проведешь, он потребует подтверждения.
Отвечать не пришлось — молчание сказало все за него. Грейнджер укоризненно покачал головой.
— Черт, Мило, да у тебя ничего нет. Верно?
— Верно.
— И чем же ты занимался последние дни? Пил?
Мило поднялся, как бы напоминая, кто тут задает вопросы, постоял, потом взял стакан со скотчем и поднес Грейнджеру к губам. Старик сделал пару глотков. Мило поставил стакан на стол.
— Послушай, Том. Расскажи мне, что, будь оно проклято, происходит.
Грейнджер, подумав, кивнул.
— Ладно уж, так и быть. Раз ты сам не дошел… Причина стара как мир. Потому-то мы и не можем больше сидеть сложа руки.
— Нефть.
Старик попытался пожать плечами; жест не получился — помешала лента.
— Вроде того. Но это лежит на поверхности. А вот если б ты сказал «империя», заработал бы золотую звездочку. Да еще и бонусное очко, если б помянул Китай.
40
Начав говорить, Грейнджер уже не мог остановиться. Лента удерживала его в кресле, но голова двигалась свободно, и слова лились легко. Рассказывал старик подробно, объясняя детали, и впечатление было такое, что вся эта история давно точила его изнутри и теперь он спешит избавиться от нее.
— Слушай, Мило, и постарайся отнестись к этому серьезно, по-взрослому. Что мы имеем? Сочащийся нефтью континент и самые продажные правительства, какие только видывал свет. Думаешь, Судан — это страна всеобщей любви, мира и покоя? Да они там рвали друг дружке глотки еще до того, как мы сделали выбор в пользу небольшой интервенции. И ведь мы старались провести ее без лишнего шума, спокойно и мирно. Ты и сам знаешь. Наши люди встретились с их министром энергетики в доме Угримова. Мы сказали им четко и ясно: перестаньте продавать сырую нефть Китаю, продавайте ее нам. Мы снимем эмбарго. Да что там, мы даже предложили платить больше. Ты меня слышишь? Их президент получал бы больше денег и мог бы построить себе больше дворцов и возвести больше статуй в свою честь. Но он же гордец. Политики, убивающие собственный народ, обычно все такие. Гордые. Министр позвонил ему, и он отказался. Наотрез. Мы его умасливали. Угрожали. А в конце пригрозили, что, если он не пойдет на сделку, мы превратим его жизнь в сущий ад, хотя она у него и без того не сахар.
— Значит, все из-за нефти. Ты это хочешь сказать?
— Мило, ты как те протестующие, что и сейчас, по прошествии восемнадцати лет, все еще пытаются призвать к ответу «Эксон Вальдес». Смотри на мир шире. Да, из-за нефти. Так было всегда. Мы не против потерять немного тут или там. Какая-то страна не желает торговать с нами? Что ж, мы не станем распушать перья. Дело не в нефти, а в том, что нас ждет. Дело в Китае. Они получают из Судана семь процентов своей нефти. Потребление увеличивается год от года — это необходимо для роста экономики. Потеря семи процентов не станет для них катастрофой, но что будет через год? Через десять лет? Китай готов прибрать к рукам всю нефть, и уже сейчас треть ее импортируется из Африки. И они не могут позволить себе потерять такой источник.
— Том, ты постоянно только об одном и говоришь. Нефть, нефть.
Привязанная к подлокотнику рука шевельнулась. Грейнджер поднял палец.
— Подожди. Это лишь начало. Что нужно Китаю для обеспечения будущих поставок? Ему нужна стабильная Африка. Они идут в ООН. Просят вмешаться и навести порядок в Судане. Предлагают соответствующую резолюцию. Мы можем заблокировать любое решение. Наложить вето. Хорошо быть постоянным членом Совета Безопасности. Можно блокировать все, что захочешь. Мы блокируем и блокируем и тем самым загоняем Китай в угол. До тех пор — и это важно, — пока они не вмешиваются сами. Посылают части своей Народной армии. Мы по уши влезли в Ирак и теперь расплачиваемся за глупость. А раз уж не можем уйти, то почему бы не подставить подножку старым врагам. Пусть и у Китая будет свой Ирак. А еще лучше — несколько. Посмотрим, что у них получится.
Мило смотрел на старика и удивлялся — Грейнджер оживился, как будто, поделившись секретами, получил заряд бодрости.
— Ты согласен с такой тактикой?
Грейнджер пожал плечами — насколько это позволяла лента.
— Элемент коварства присутствует, признаю. Но есть и логика. Чтобы свалить целую страну, бывает достаточно нескольких рассчитанных ударов, одного-единственного убийства. Правительства умеют создать впечатление, что они неуязвимы. Это далеко не всегда так.
— Ты не ответил на вопрос.
— Я долго в это верил, Мило. Много лет. Дело зашло слишком далеко. Если ты убираешь симпатизирующего террористам муллу, кто станет жаловаться? Ты оказываешь услугу миру. А когда за убийством наступает хаос, ты удивляешься и говоришь: ах, какой сюрприз. Но так просто бывает далеко не всегда. Есть свидетели, от которых нужно избавляться. Как, например, от Рахмана, приятеля Энджелы.
— А потом и от самой Энджелы.
— Да. Сначала мы пытались отстранить ее по-тихому, опорочить, пустить слух. Ну, ты в курсе. Когда же Энджела позвонила и попросила прислать фотографии Тигра, я понял — она подобралась вплотную. Мы организовали подставу, чтобы обвинить ее в измене. Хотели вынудить уйти в отставку или, в худшем случае, посадить в тюрьму. Ненадолго. Ровно настолько, чтобы след успел остыть. К тому времени все поползло по швам — это видел даже такой старый дурак, как я. Слишком много мертвых свидетелей. Так что, когда пришло время прижать ее по-настоящему, я решил послать тебя. Как-никак ты подобрался к Тигру ближе всех, ты даже встретился с ним. В общем, лучшего варианта не было. Ты ее старый друг. Как и с теми убийствами, о которых я говорил, я мог сделать один небольшой ход, который вызвал бы хаос, а потом разыграть простачка: мол, я и не думал, что все так закончится.
— Ты хотел, чтобы со всем разбирался я.
— Да. И тут ты позвонил. Помнишь? После ланча с Энджелой. — Грейнджер вздохнул. — Тем звонком ты подписал ей смертный приговор.
Мило попытался вспомнить, что такое он мог сказать, но прошло две недели, и разговор, самый для него обычный, помнился смутно.
— Ты сказал, что Энджела вышла на след Рольфа Винтерберга, — пояснил Грейнджер. — От Винтерберга до Угримова один шаг, а там еще один до нас. Знаешь, кто был со мной в кабинете, когда ты позвонил?
