— Что? — спросил Фалькон, прекрасно понимая, о чем идет речь, но не желая развивать эту тему.
— Благополучных людей, у которых жизнь рушится на глазах за долю…
— Никогда, — отрезал он чуть ли не в бешенстве.
Фалькона зацепило слово «благополучный», и он вспомнил другие ее слова, прошедшиеся наждаком по его «благополучию»: «По-моему, это гораздо тяжелее. Быть брошенным женой, потому что ей лучше вообще ни с кем, чем с тобой». Его буквально подмывало отплатить ей той же монетой, заявив: «По-моему, очень тяжело… быть брошенной любовником, потому что ему лучше с мужчиной, чем с тобой». Но он послал эту фразочку куда подальше, навесив на нее ярлык «Недостойное», и заменил ее мыслью, что Инес, вероятно, сделала его женоненавистником.
— Конечно, старший инспектор… — сказала она.
— Нет, никогда, — повторил он, — потому что я никогда не встречал благополучных людей. С благополучным прошлым и с безоблачным будущим — да. Но прошлое всегда приукрашено воображением, а безоблачное будущее — несбыточная мечта. Люди предстают благополучными только в письменных отчетах, да и там между словами и строками есть промежутки, которые редко бывают пустыми.
— Да, мы осторожны, — подхватила она, — осторожны в отношении того, что показываем другим, и того, что раскрываем самим себе.
— Простите, я чересчур… погорячился, — сказал он. — У нас был тяжелый день, и многое еще впереди. Каждый испытал достаточно потрясений.
— Просто не могу поверить, что я до сих пор такая идиотка, — проговорила она. — Я столкнулась с Басилио в лифте в Эдифисьо-дель-Пресиденте. Он ехал вниз, и наверняка с восьмого этажа. Я как-то об этом не подумала. Но… но зачем же ему понадобилось так… утруждать себя, чтобы меня соблазнить?
— Забудьте о нем. Он тут ни при чем.
— Если только он не наградил меня чем-нибудь.
— Сходите, проверьтесь, — ляпнул Фалькон и тут же пожалел о своей бестактности. — А сейчас, донья Консуэло, подумайте о том, у кого могли быть мотивы убить вашего мужа. Мне нужны имена и адреса всех его друзей. В частности, я хочу, чтобы вы вспомнили, кто именно сказал вам, что вы очень похожи на его первую жену. И еще мне нужен органайзер Рауля.
— У него в офисе есть настольный ежедневник, который вела я. Свою записную книжку он выбросил, когда у него появился мобильный телефон. Там все его контакты. Он не любил бумагу, а ручки вечно терял и таскал у меня.
Фалькон не помнил, чтобы в квартире был найден мобильный телефон, и позвонил криминалистам и судмедэксперту. Никакого мобильника. Должно быть, убийца прихватил его с собой.
— А нет ли еще каких-нибудь записей?
— Старая адресная книга в офисном компьютере.
— Где это?
— Над рестораном у площади Альфальфы.
Он дал ей свой мобильник и попросил распорядиться, чтобы ему через полчаса подготовили распечатку книги с компьютера.
Около трех часов дня Фалькон высадил ее у дома сестры в Сан-Бернардо. Десять минут спустя он припарковался у восточных ворот Садов Мурильо и продолжил свой путь пешком по кварталу Санта-Крус, быстро лавируя в толпах туристов, собравшихся поглазеть на пасхальные шествия. Солнце светило вовсю. Было жарко, и Фалькон быстро вспотел. В спертой атмосфере узких улочек настоялся смешанный запах сигарет «Дукадос», цветущих апельсиновых деревьев, конского навоза и благовонного дыма, шлейфом стелившегося за процессиями. Булыжники мостовых стали скользкими от свечного воска.
Фалькон скинул плащ и, решив сократить путь, нырнул в проулок, известный ему по нескольким урокам в располагавшемся на улице Фредерико Рубио Британском институте, где были организованы курсы английского, которые он прилежно оплачивал, хотя почти не посещал. Он вышел на юго-восточный угол площади Альфальфы, наводненной представителями всех стран мира. Перед ним замелькали объективы фотоаппаратов и видеокамер. Протиснувшись сквозь скопление народа, он побежал трусцой по улице Сан-Хуана, и тут вдруг его подхватила и понесла с собою толпа, хлынувшая с улицы Ботерос. Фалькон понял свою ошибку, когда увидел приближающуюся процессию, но было слишком поздно: он уже не мог сопротивляться стаду. Его тащили к украшенной цветами платформе, которая только что одолела трудный поворот и теперь плыла вперед на плечах двадцати costaleros.
[22]
Стоявшая на платформе Дева Мария, строгая под своим белоснежным кружевным покровом, сверкала в ярких лучах солнца, а сладкий дым из курительниц расползался по улице, внедряясь в мозги и легкие, так что становилось трудно дышать. Следовавший за платформой оркестр оглашал воздух гнетущим барабанным боем.
Вперед протискивались особо ретивые. Тень paso
[23]
легла на их благоговейные лица, когда прямо над ними возвысилась фигура Богородицы, качавшаяся из стороны в сторону в такт шагам costaleros. Вдруг раздались оглушительные отчаянные рыдания труб. Этот резкий звук, зажатый в узком коридоре улочки, отдался у Фалькона в груди и, казалось, разворотил ее. Толпа обомлела от торжественности момента, от слез Богоматери и от религиозного восторга… и тут Фалькон почувствовал, как кровь отливает у него от головы.
6
Вторник, 12 апреля 2001 года,
улица Ботерос, Севилья
Процессия повернула. Полный сострадания взгляд Пресвятой Девы обратился на других. Сзади перестали напирать. Последний вскрик труб эхом отразился от балконов. Барабанный бой смолк. В наступившей тишине costaleros сняли с плеч платформу. Толпа наградила аплодисментами их манипуляции. Nazarenos
[24]
в остроконечных колпаках поставили на землю кресты и опустили свечи. Фалькон ухватился за спинку инвалидной коляски, в которой сидела какая-то старушка, и уперся ладонью в колено. Старушка замахала одному из nazarenos, приподнявшему край капюшона. Он улыбнулся, и стало ясно, что это обычный человек, ничуть не более зловещий, чем бухгалтер в очках.
Фалькон ослабил узел галстука и отер холодный пот с лица. Он выбрался из толпы и, пошатываясь, прошел сквозь строй nazarenos. Люди на противоположной стороне улицы расступились перед ним. Отыскав свободное местечко, он согнулся так, что голова оказалась на уровне колен, и кровь освежающей волной опять прихлынула к мозгу.
«С утра ничего не ел, вот и результат», — промелькнула у него мысль, но он тут же понял, что дело вовсе не в этом. Он оглянулся на paso. Богородица смотрела в противоположную сторону, совершенно к нему безразличная. Однако дело было именно в этом… именно в ней. На какое-то мгновение, на какую-то долю секунды она вошла в него, вытеснив его собой. У него возникло смутное ощущение, что такое с ним уже случалось, но он не мог припомнить, где и когда. По-видимому, очень-очень давно.
