— А насколько близко вы знали Рикардо?
— Мне кажется, он не стремился установить со мной такие же отношения, как с моим предшественником.
— Вам известно, что это были за «вопросы веры»?
— Это было строго между ними. Рикардо со мной об этом не говорил.
— Когда вы видели Рикардо в последний раз?
— Как всегда, он был здесь на воскресной службе.
— И с тех пор вы его не видели?
Отец Роман молчал; казалось, он борется с мучительной тошнотой.
— Извините, — наконец сказал он, справившись с собой. — Пытался вспомнить наш с ним последний разговор… и были ли тогда какие-нибудь указания на то, что он озабочен до такой же степени, как бывало во времена моего предшественника.
— Вы, случайно, не видели его сегодня, святой отец?
— Нет-нет, сегодня нет, — ответил он рассеянно.
— Вы слышали о такой компании — «Информатикалидад»? — спросил Фалькон.
— Я должен был о ней слышать? — произнес отец Роман, хмурясь.
— Они активно набирают персонал среди вашей паствы, — пояснил Фалькон. — Это происходит без вашего ведома?
— Простите, старший инспектор, но меня смущает путь, по которому развивается наша беседа. Я чувствую на себе давление ваших подозрений, но я не совсем понимаю, в чем вы меня подозреваете?
— Лучше просто отвечать на вопросы, чем пытаться разгадать их подоплеку. Сложилась очень запутанная ситуация, — произнес Фалькон. — Вы когда-нибудь встречались с человеком по имени Диего Торрес?
— Не самое необычное имя и фамилия.
— Он к тому же директор по персоналу компании «Информатикалидад».
— Я не всегда знаю, кем работают мои прихожане.
— Но вашу церковь посещает человек с таким именем и фамилией?
— Да, — выдавил из себя отец Роман.
Фалькон проглядел список руководителей «Информатикалидад». Четверо из десяти были прихожанами отца Романа.
— Не будете ли вы так любезны сообщить мне, что здесь, собственно, происходит? — осведомился Фалькон.
— Здесь ничего не «происходит», — ответил отец Роман — Если, как вы говорите, эта компания использует мою церковь как своего рода неофициальное агентство по набору персонала, то что я могу сделать? Такова природа людей: они встречаются в церкви, между ними возникают социальные связи. Вполне возможно, что кто-то кого-то куда-то приглашает, и вполне вероятно, что кто-то может предлагать кому-то работу. Многим кажется, что сейчас церковь стала оказывать меньшее влияние на общество, но это не значит, что некоторые храмы не могут выполнять ту же роль, какую они играли когда-то.
Фалькон кивнул. Он воодушевился было, наконец найдя связь, но потом понял, что она слишком хрупка.
— Вы знали профессию Рикардо Гамеро?
— Я узнал от моего предшественника, что он работает в полиции, но я не имел представления, чем именно он занимается, точнее, занимался. Он был сотрудником вашего отдела?
— Он работал в КХИ, а именно — в антитеррористической группе, — ответил Фалькон. — Исламский терроризм.
— Думаю, вряд ли он говорил об этом со многими, — заметил отец Роман.
— Вы, случайно, не замечали, чтобы он проводил какое-то время с людьми из «Информатикалидад», о которых я упоминал?
— Наверняка проводил. За углом есть два кафе, и, когда люди выходят из моей церкви, они отправляются туда. Там они общаются.
— Как вам кажется, у него с ними были регулярные встречи?
Отец Роман покачал головой.
Фалькон откинулся на спинку стула. Ему нужно было получше подготовиться к этой беседе. К тому же он устал. Казалось, полет в Касабланку и обратно был месяц назад. Каждая минута была заполнена под завязку не только его собственными находками, но и все новыми сведениями, добываемыми в ходе одновременно идущих расследований: колоссальные людские ресурсы задействовались по всей Испании, по всей Европе, по всему миру, — и в итоге часы казались днями.
— Вам было известно, что «Информатикалидад» использовала для тех же целей не только вашу церковь, но и два других храма в старом городе? — спросил Фалькон.
— Видите ли, старший инспектор, вполне возможно, что у этой компании была такая неофициальная кадровая политика — принимать на работу лишь активных католиков. Не знаю. По-моему, в наши дни вы не вправе просить у агентства по подбору персонала проявлять дискриминацию, действуя в вашу пользу. Что бы вы сделали на их месте?
— У них действительно есть своя неофициальная кадровая политика, — сказал Фалькон. — Они не берут на работу женщин. В этом их сходство с католической церковью.
Возвращаясь к машине, Фалькон позвонил Рамиресу; тот все еще обыскивал квартиру Мигеля Ботина.
— Никакого продвижения, — сообщил Рамирес. — Странное место. У меня такое ощущение, что здесь кто-то побывал до нас. Как-то тут слишком уж аккуратно. Мы перевернули все вверх дном, сейчас взялись за библиотеку.
— У меня есть свидетель, который видел, как он дает визитку имаму.
— Может быть, она до сих пор у имама в портфеле, под развалинами.
— В каком состоянии было место взрыва, когда ты там был в последний раз?
— Работу с главными тяжестями закончили. Кран уехал. Теперь они действуют руками, рядом — всего два самосвала. Они поставили леса и отгородили оставшиеся обломки. Около шести групп экспертов готовы войти внутрь. Они рассчитывают попасть в саму мечеть завтра поздним утром.
— Когда закончите с квартирой Ботина, пусть все разъедутся по домам и поспят, — сказал Фалькон. — Завтра нам предстоит еще один большой день. Ты видел судью Кальдерона?
— Только по телевизору, — ответил Рамирес. — Он давал пресс-конференцию вместе с комиссаром Лобо и комиссаром Эльвирой.
— Что-нибудь важное для нас?
— Если Кальдерону надоест быть судьей, он вполне может стать ведущим какого-нибудь ток-шоу.
— То есть он ничего им не сообщил, но выглядело так, будто он рассказал им все.
— Именно так, — подтвердил Рамирес. — И хотя мы за сегодня ни хрена не добились, он сделал из нас героев.
Путь домой был непривычно тихим. В десять вечера на улицах Севильи обычно царит оживление, в барах полно народу. Сейчас многие заведения оказались закрыты. Машин было так мало, что Фалькон двинулся через центр. Под деревьями на площади Музео собралось сегодня совсем немного молодежи. Настроение в городе было сумрачное, и на узких улицах висело напряженное раздражение.
При обследовании холодильника удалось обнаружить немного вареных креветок и свежий стейк из меч-рыбы. Он заправил креветки майонезом и съел их, запивая пивом прямо из бутылки. Он поджарил рыбу, выдавил на нее лимон, налил себе бокал белой риохи
[71]
и стал есть; его сознание выцеживало важнейшие подробности дня. Он вернулся к своему диалогу с отцом Романом. Может быть, священник пытался избежать греха лжи, всячески уклоняясь от вопросов, обходя их, игнорируя их? Похоже, так и было. Он налил себе еще бокал вина, отодвинул тарелку, сложил руки на груди и только начал размышлять над главным событием дня — самоубийством Рикардо Гамеро, — как пожаловал первый посетитель.
