– Воздержусь, – процедила Морталюк.
– Ну и правильно. Возразить тебе нечего. Есть девушки, которые подписали с тобой контракты или заключили устные соглашения. Допустим, сроком на два года.
– На полтора, Женя. Я привыкла экономить во всем.
– На полтора, – повторил Бондарь. – Все недоношенные дети, которые появятся на свет в результате абортов, переходят в твою собственность. Рассказывать дальше?
– Естественно.
– Дальше начинаются медицинские тонкости, в которых я не силен. Тут я не специалист, в отличие от Щусевича. И все же я попытаюсь.
– Попытайся, – кивнула Морталюк, не подозревая, что цитирует известное изречение товарища Сталина. – Попытка не пытка.
– Проблемой омоложения занимались еще во времена СССР, – сказал Бондарь. – Брежнев и его придворные старцы требовали от врачей чуда, и чудо произошло. Была найдена панацея от старения. Не помню, как называются ткани человеческих зародышей, рекомендованные для трансплантации кремлевским долгожителям, но точно знаю, что они обладают колоссальной жизненной энергией…
– Фетальные ткани, – подсказала Морталюк.
– Как бы то ни было, а омолодить членов политбюро не получилось, – продолжал Бондарь. – Очень уж нерешительными они оказались. Услышав, что речь идет о пересадке органов живых зародышей, Леонид Ильич в ужасе замахал руками и воскликнул: «Нет!»
– И вскоре помер.
– Да, но лаборатории сохранились и существовали до горбачевской разрухи. Мое ведомство когда-то осуществляло контроль за свертыванием всевозможных секретных исследований, поэтому я в курсе. – Не переставая говорить, Бондарь встал. – Клонирование, о котором сейчас так много говорят, основано на результатах работы расформированных советских институтов. Западные ученые пыжатся, будто это они придумали использовать эмбриональные ствольные клетки…
– Стволовые, Женя, – перебила Морталюк. – И сядь на место, пожалуйста. Я не разрешала тебе вставать.
Он хлопнул себя по лбу:
– Стволовые, конечно же! Из этих клеток можно без труда вырастить любой орган. Заменяй износившуюся печень, почку или селезенку и живи дальше. – Бондарь шагнул вперед. – То же самое касается различных желез, отвечающих за старение организма. Фактически правильное манипулирование стволовыми клетками гарантирует не только вечную молодость, но и чуть ли не бессмертие. Одного не пойму…
– С-стоять! – угрожающе прошипела Морталюк.
– Одного не пойму, – признался присевший рядом Бондарь. – Зачем вам целая куча зародышей? Один пойдет на запчасти тебе, другой – Щусевичу. Но остальные?
– Принцип самоокупаемости, Женя. Здоровые живые недоноски стоят огромных денег. – Морталюк приставила пистолетный ствол к паху Бондаря. – Продав их за границу, я не получу прибыли, но зато погашу убытки.
– И действительно: принцип окупаемости, – пробормотал Бондарь. – Основной закон капитализма. Мне такое и в голову не приходило.
Против ожидания его не охватила ни всепоглощающая ярость, ни леденящая ненависть. То, что он услышал, не укладывалось в рамки обычных человеческих представлений о добре и зле. У готовящегося преступления были поистине вселенские масштабы. Неужели недалек тот день, когда богатые и циничные люди будут официально покупать младенцев, чтобы кромсать их в «научных» целях? Сегодня леди Мортале вынуждена таиться, а завтра? Прикончить ее, пока не поздно? Придушить, как мерзкую гадину? Оторвать ей башку? Раздавить каблуком и размазать по полу?
«Задумка хорошая, но преждевременная, – бесстрастно отозвалось в мозгу. – Уничтожив Морталюк, ты никогда никому не расскажешь о том, что творится на Лунной Поляне. Ее дело продолжит Щусевич. Некоторые девочки уже забеременели и готовы к употреблению. Скальпели наточены, опытные руки хирургов вот-вот облачатся в перчатки, чтобы не испачкаться в невинной крови. Ты допустишь избиение младенцев? Убьешь одного Ирода, чтобы на его место пришел другой?»
Ответ был краток и однозначен: «Нет».
* * *
– Нет, – усмехнулся Бондарь, когда Морталюк произнесла третье по счету предупреждение и заявила, что оно последнее. – Ты не спустишь курок, Марго. Зачем? Чтобы отстрелить яйца, подержаться за которые мечтаешь? Глупо. А как же принцип окупаемости? На меня потрачены деньги. Сначала я должен их отработать. Ты не выстрелишь.
– Ты плохо меня знаешь, Женя. – Ствол в руке Морталюк так и норовил ввинтиться в беззащитную мошонку Бондаря.
– Я хорошо разбираюсь в человеческой психологии, – сказал он, надеясь, что испарина, выступившая у него на лбу, не сильно бросается в глаза. – У тебя была возможность позвать на помощь, но ты этого не сделала. Ты поверила мне, Марго, а кочевряжишься из врожденного упрямства. Я не возражаю. Иногда приятно пощекотать нервы себе и другим. – Сидящий на корточках Бондарь опустил руку, нащупал пистолет, нацеленный ему между ног, легко завладел им и отложил в сторону. – Но хорошего понемногу, Марго.
– Помногу! – захихикала Морталюк на манер предвкушающей пиршество гиены.
– Значит, можно считать, что инцидент исчерпан? – уточнил Бондарь.
Он был спокоен, непрошибаемо спокоен. С одинаковым безразличием он мог бы обнять или прикончить женщину, сидящую рядом. Морталюк не была исчадием ада. Космическая тварь в человеческом обличье, вот кем представлялась она Бондарю. Нелюдь, нежить. Разве можно пылать ненавистью к эпидемии, стихийному бедствию, цунами или тайфуну с женскими именами? Это невозможно. При уничтожении смертоносных бактерий не возникает эмоций. Нервная система отказывается реагировать на подобную нечисть. Мозг осознает ее наличие, но сохраняет полную бесстрастность.
– Исчерпан? – повторил вопрос Бондарь.
– Да, – хрипло ответила Морталюк. – Ты действительно знал, что я затеяла, но не попытался сбежать. Я тебе верю.
Она встала, чтобы было удобнее избавляться от трико, но Бондарь взял ее за руку и потянул вниз, возвращая на место.
– Зато я тебе не верю, – сказал он.
– О чем ты? – поморщилась Морталюк.
– У тебя ничего не получится, – заговорил Бондарь, – прижимая ее голову к своему плечу. – Откажись от своей затеи.
– Что за чушь ты мелешь! – она раздраженно отбросила его руку. – Ты предлагаешь мне отказаться от мечты всей моей жизни? Я не собираюсь превращаться в дряхлую старуху!
– Ты неправильно меня поняла. Для чего рисковать, гробить время и средства? Неужели в цивилизованных европейских странах нет специализированных клиник? Плати и лечись в свое удовольствие.
– Клиники-то есть, – вздохнула Морталюк. – Абортивный материал широко применяется, например, в Британии. Тамошние законы практически не ограничивают исследования стволовых клеток и эксперименты по клонированию.
– Так за чем же остановка? – удивился обратившийся в слух Бондарь.
