– Глупее тоже, – заметила Лариска и вдруг нетерпеливо поерзала на своем стуле. – Слушай, а давай поглядим, как у них это получается. Ну, у электронных переводчиков.
Он пожал плечами:
– Зачем? Говорю же тебе: это порочная практика.
– А мне интересно. – Она хихикнула. – Ну-ка, отвернись. Я врублю комп.
– Тоже мне, секрет! – недовольно сказал Никита. – Я что, не знаю, как компьютер включается?
– Не забывай, что мой дед особо важная персона. Этот «Пентиум» так закодирован, что только держись. Если, к примеру, его включит кто-то посторонний, то сработает сигнал оповещения, и ровно через три минуты бедолагу сцапают на месте преступления. Дед ведь сюда всякую секретную информацию закачивает, когда дома работает.
– Тогда ну его к лешему, – сказал Никита, уставившись в угол и опасливо прислушиваясь к характерному гудению за своей спиной.
– Деда?
– Его сверхсекретный компьютер. Не трогала бы ты эту развалину, а?
– Развалина? У-у, чеченцы за наш «пентюх» миллион долларов выложили бы, не торгуясь, – важно заметила Лариска. – Так дед говорит. Он сейчас над планом крупномасштабной антитеррористической операции работает. – Произнеся сложную фразу буквально по слогам, Лариска заговорила быстрее: – Я, конечно, полюбопытствовала, не удержалась. Знаешь, сколько одних только десантников будет задействовано? Целая дивизия, вот.
– Военные тайны меня не интересуют, – поспешно заявил Никита. – И близкое знакомство со спецслужбами не входит в мои планы. – Его тон сделался тревожным. – Слушай, а вдруг сигнализация и впрямь сработает, что тогда?
Лариска захихикала:
– Не бойся. Все коды и пароли мне давно известны. – Заклацали бойко нажимаемые клавиши.
– Откуда?
– От верблюда.
– И все же?
– Дедуля опасается, что у него старческий маразм вот-вот начнется, поэтому перестраховался, записал пароли на бумажечку, а бумажечку всегда под рукой держит… Держал, – поправилась Лариска. – Потом сжег в пепельнице, как Штирлиц.
Никита осуждающе покачал головой:
– Вот застукает тебя однажды дед за компьютером, будешь знать.
– Уже застукал. На прошлой неделе. Я не удержалась, дописала в проект приказа по округу один пунктик. – Признание сопровождалось смешливым похрюкиванием.
– Какой пунктик?
– Добровольно сдавшихся в член к пепенцам считать изменниками Родины…
– Ты хотела сказать: в плен к чеченцам?
– Да нет же. Именно в член. – Последовала еще одна порция похрюкивания. – Дед сначала орал как оглашенный, а потом хохотал до слез. После того как я ему слово дала, что больше к его компьютеру не прикоснусь.
– А сама продолжаешь в прежнем духе, – укорил Никита Лариску.
– Конечно. – Она даже вроде как удивилась.
– Зачем тебе это? У тебя что, собственного компьютера нет? – рассеянно спросил он, пытаясь понять, по какой причине его уши сделались вдруг горячими, а дыхание участилось, как у спешащего куда-то человека. Еще никогда эфемерное понятие «миллион долларов» не казалось ему столь реальным и доступным, почти осязаемым.
– Почему нет? – удивилась Лариска еще сильнее. – Есть. Только мне нравится делать то, что запрещено. От этого особый кайф получаешь, разве нет?
– Не знаю, не знаю…
– Зато я знаю. Запретный плод всегда сладок. Ты в детстве когда-нибудь за взрослыми подглядывал?
– Гм, у меня, видишь ли, были несколько иные интересы.
– А у меня те самые. Сколько себя помню. – Зачирикал, засвиристел включенный модем, и через минуту Лариска скомандовала: – Все, можешь поворачиваться.
Никита посмотрел на нее, сидящую за генеральским компьютером, со все возрастающим интересом. Два вопроса всплыли в его сознании, один за другим. Первый: «С какого же возраста она не только подглядывает за другими, но и сама занимается этим?» И второй: «Как бы я сам распорядился секретной информацией, хранящейся в допотопном компьютере, если бы у меня имелся доступ?» – «Да уж придумал бы как, – живо откликнулся внутренний голос. – Миллион долларов – это тебе не фунт изюму. Чемодан денег, который с готовностью выложат сводолюбивые пепенцы… то есть чеченцы».
– Ну что, – осведомился Никита, покашливая и непроизвольно потирая ладони, – нашла переводчика?
– Кое-что поинтересней нашла, – похвасталась Лариска, уставившись в экран, видимый только ей одной. – Взгляни-ка.
Он поднялся с кресла и направился к письменному столу, бормоча на ходу:
– Если ты намереваешься посвятить меня в план секретной операции штаба Северо-Кавказского округа, то не стоит.
– Лично мне он тоже до лампочки, – заверила его Лариска. – Меня другое волнует. Если бы ты только знал, как волнует.
– Что именно? – спросил Никита, останавливаясь за ее спиной.
– Разве такое бывает? – Она постучала ноготком по стеклу экрана. Он не сразу сообразил, что за штуковина красуется перед его глазами, а когда понял, поспешно отвернулся, ощущая, как кровь приливает к его щекам.
– Ты гляди, гляди, – возбужденно потребовала Лариска, ловя Никиту за рукав. – Прямо жеребец, а не мужик.
– Убери эту гадость! – крикнул он, поражаясь тому, как сипло звучит его голос. Точно мороженым на холоде объедался несколько часов кряду.
– Гадость? – изумилась Лариска. – Что естественно, то не безобразно, глупый. У тебя ведь тоже нечто подобное имеется, а?
– Не твое дело.
– Как же не мое, когда очень даже мое!
Вот тут-то она его и прихватила по-настоящему. Уже не за руку. А через несколько минут, когда они, задыхаясь, лежали на полу кабинета, прислушиваясь к бешеному биению своих сердец, Никита Сундуков отчетливо понял, что это судьба. Нет, не случайно он нанялся репетитором именно в дом Павла Игнатьевича Конягина, а не в какой-нибудь другой. И спутался с генеральской внучкой тоже не напрасно. Компьютер, напичканный секретными сведениями, был тем самым кладом, найти который мечтает каждый. У всякого товара есть свой купец, нужно только подсуетиться, чтобы груда электронных блоков, проводов и деталей превратилась в не менее внушительную кучу денег.
И он подсуетился. Все продумал, просчитал, подготовил. Осталось сделать еще один шаг, самый главный. Решающий. Тот, после которого назад уже не повернешь…
* * *
Никитины размышления были прерваны воплями, очень напоминающими те, которые могла бы издавать изловленная хорьком курица, уже полузадушенная, но все еще бешено трепыхающаяся. Ее руки вцепились в его волосы, норовя выдрать их с корнем. Всякий раз, когда Лариска выгибалась дугой, ее влажные ягодицы отклеивались от кожаного дивана с неприятным чмокающим звуком.
