— Значит, у меня есть право уйти?
— Вы задержаны для допроса. С какой целью вы посещали Юргена Ленца? Вы еще не дали нам приемлемого объяснения.
— Как я уже говорил, это был частный визит. Спросите Ленца.
— Вы приехали в Вену по делам или для отдыха?
— И то, и другое.
— У вас нет никакого плана деловых совещаний. Вы всегда так проводите свои деловые туры?
— Я люблю поступать спонтанно.
— Вы заказали на пять дней номер в гостинице горнолыжного курорта в Швейцарских Альпах, но так и не появились там.
— Я передумал.
— Почему-то я в этом сомневаюсь.
— Это ваше право. А мне захотелось посетить Вену.
— И поэтому вы оказались здесь, даже не забронировав себе места в гостинице?
— Я вам уже сказал, что люблю совершать спонтанные поступки.
— Понятно, — сказала агент Наварро; похоже, она была расстроена. — А ваш визит к Гастону Россиньолю в Цюрихе — он тоже был деловым?
Мой бог, так они и об этом знали! Но откуда? Бен почувствовал, что на него нахлынула волна паники.
— Он был знакомым моего друга.
— И вы так странно обошлись со знакомым вашего друга — убили его?
О, Боже!
— Когда я попал туда, он уже был мертв!
— Действительно, — сказала Наварро, по-видимому, не совсем уверенная в том, что дело обстояло именно так. — Он ожидал вас?
— Нет. Я приехал без предупреждения.
— Потому что вам нравятся спонтанные поступки?
— Я хотел удивить его.
— А вышло, что вместо этого он сам удивил вас?
— Да, это было для меня потрясением.
— Как вы добрались до Россиньоля? Кто помог вам установить с ним контакт?
Бен замялся; это продолжалось немного дольше, чем нужно.
— Я предпочел бы не вдаваться в подробности.
Женщина сразу же прицепилась к этим словам.
— Потому что у вас не было никакого общего знакомого и вообще никаких отношений с ним, не так ли? Какая связь была у Россиньоля с вашим отцом?
Что, черт возьми, это означает? Много ли ей известно? Бен вскинул голову и в упор взглянул на нее.
— Позвольте мне сказать вам одну вещь, — сухо проговорила Анна Наварро. — Мне знаком ваш тип людей. Богатый мальчик, всегда получает то, что хочет. Каждый раз, когда вы оказываетесь по уши в дерьме, вас спасает ваш папа, или, быть может, семейный адвокат вносит за вас залог. Вы привыкли творить любую чертовщину, какая только приходит вам на ум, и думать при этом, что вам никогда не придется платить по счетам. Возможно, что это более или менее правильно, но не для этого раза, мой друг.
Бен невольно улыбнулся, но отказался доставить женщине-агенту удовольствие, вступив с нею в спор.
— Ваш отец прошел через Холокост, но сумел уцелеть, ведь так? — продолжала она расспросы.
Значит, ей известно не все.
Бен пожал плечами.
— Во всяком случае, так мне говорили. — Конечно же, у нее нет никакого права знать правду.
. — А Россиньоль был крупнейшим швейцарским банкиром, не так ли? — теперь она, не отрываясь, следила за выражением его лица.
К чему она клонит?
— Так вот почему вы со всей этой толпой австрийских полицейских топтались перед домом Ленца, — сказал он. — Вы явились туда, чтобы меня арестовать.
— На самом деле нет, — все тем же холодным тоном ответила американка. — Чтобы поговорить с вами.
— Вы могли просто попросить меня о разговоре. И для этого вам не понадобилась бы половина полицейских сил Вены. Готов держать пари, что вы были бы рады повесить убийство Россиньоля на меня. И снять ЦРУ с крючка, правильно? Или же вы, в министерстве юстиции, ненавидите ЦРУ? Я, похоже, запутался.
Агент Наварро наклонилась вперед, взгляд ее прекрасных карих глаз сделался жестким.
— Почему у вас оказалось с собой оружие?
Бен снова замялся, но на сей раз всего лишь на одну-две секунды.
— Для самозащиты.
— Так ли... — Это было скептическое утверждение, а не вопрос. — У вас есть разрешение австрийских властей на владение оружием?
— Я полагаю, что это касается меня и австрийских властей.
— Австрийские власти сидят на стуле рядом с мною. Если они решат отдать вас под суд за незаконное ношение оружия, я не стану пытаться воспрепятствовать им. Австрийцы очень не любят иностранных визитеров, у которых оказываются в карманах незарегистрированные пистолеты.
Бен пожал плечами. У нее, конечно, имелись определенные основания для того, чтобы так говорить. Хотя его самого все это в данный момент занимало очень мало.
— Поэтому, мистер Хартман, позвольте мне сказать вам кое-что еще, — продолжала агент Наварро. — Мне почему-то трудновато поверить в то, что вы носите с собой пушку, отправляясь навещать “знакомых ваших друзей”. Особенно после того, как ваши отпечатки пальцев были найдены чуть ли не по всему дому Россиньоля. Вы меня понимаете?
— Я бы не сказал. Вы, что, обвиняете меня в его убийстве? Если да, то почему не хотите прямо так и сказать? — Бен заметил, что ему трудно дышать; владевшее им напряжение все больше ибольше нарастало.
— Швейцарцы считают, что ваш брат вел вендетту против банковского сообщества. Возможно, в вас что-то надломилось после его гибели, и вы решили продолжить преследование, которое начал он, и перевести все на смертоносный уровень. Найти мотивы будет совсем не трудно. Я думаю, что у швейцарского суда не окажется никаких проблем, когда речь пойдет о том, чтобы обвинить вас.
Она что, искренне полагала, что он убил Россиньоля? А если так, то почему специальный следователь из министерства юстиции настолько заинтересовался этим делом? Бен понятия не имел, какими возможностями она располагает в Европе, насколько велики неприятности, в которые он влип, и неуверенность сама по себе вызывала у него излишнюю тревогу. Только не уходить в оборону, говорил он себе. Надо переходить в контратаку.
Бен выпрямился и перевел дух.
— У вас здесь нет никаких полномочий.
— Совершенно верно. Но мне и не нужны полномочия.
Что, черт возьми, она хотела этим сказать?
— В таком случае, чего вы хотите от меня?
— Я хочу получить информацию. Я хочу знать, зачем в действительности вы посещали Россиньоля. Зачем в действительности вы посещали Юргена Ленца. Что вам на самом деле нужно, мистер Хартман.
— А если я не хочу делиться этой информацией? — он решил попытаться выжать максимум возможного из конфиденциальности.
