– Мы ждали... этой минуты. Позвольте поблагодарить вас. Сполдинг улыбнулся:
– Не спешите с благодарностью: мы еще не вышли из леса. Вы отважные люди. И мы сделаем для вас все, что сможем.
Тот, что пониже, сказал, мешая английские слова с немецкими:
– У нас никого... nichts
[14]
... не осталось в Германии. Мой друг – специалист... Но ему запрещалось говорить об этом... Покойная моя жена была... eine Judin... Еврейкой, значит.
– Дети есть?
– Nein... Gott dank
[15]
.
– А у меня есть сын, – произнес печально высокий. – Er ist... Gestapo
[16]
.
«Вот и познакомились», – подумал Сполдинг и повернулся к проводнику, который внимательно разглядывал холм и лес.
– Дальше поведу их я, а вы как можно быстрее возвращайтесь на четвертую базу. Через несколько дней сюда прибудет большая группа из Кобленца. Понадобятся проводники. А пока отдохните немного.
Посыльный колебался. Дэвид часто замечал такое и за другими, когда им предстояло возвращаться одним. Без товарищей.
– Это невозможно, Лиссабонец. Я должен оставаться с вами...
– Почему? – перебил его Сполдинг.
– Так мне приказано...
– Кем?
– Теми, в Сан-Себастьяне. Господином Бергероном и его людьми. А вам не сообщили?
Дэвид внимательно посмотрел на посыльного.
«Наверное, парень просто боится, потому и лжет, – размышлял Сполдинг. – А может, он вовсе не тот, за кого выдает себя. В общем, что-то тут не так. Никакой логики во веем этом. Непонятно, что скрывается за его словами. Если только...»
Дэвид решил пока что списать отказ проводника покинуть его на счет расшалившихся нервов. Пока что. Окончательное же объяснение подобного поведения он найдет несколько позже.
– Нет, мне никто не сообщал об этом, – сказал Сполдинг. – Пошли. Сейчас мы отправимся в лагерь Бета. Остановимся там до утра.
Дэвид махнул рукой, и все двинулись вдоль подошвы склона.
– Я никогда не заходил так далеко на юг, – произнес проводник, пристраиваясь за Дэвидом. – Вы ходите ночью, Лиссабонец?
– Доводилось, – ответил Сполдинг, оглядываясь на парочку ученых, шедших за ними. – Но стараюсь делать это как можно реже. Баски-охотники неразборчивы ночью. Могут и подстрелить. Да и собак с ними много.
– Понятно.
– Пойдем цепью. Мы по краям, а гости посередине, – предложил Дэвид посыльному.
Они прошли несколько миль на восток. Сполдинг шел бистро, однако беглецы-ученые не жаловались, хотя явно были изнурены ходьбой. Время от времени Дэвид отрывался вперед, разведывая путь. Пока его не было, ученые отдыхали. В эти промежутки посыльному казалось, что американец не вернется. По возвращении Сполдинг молчал. Наконец молодой немец не выдержал.
– Чем вы заняты? – спросил он. Дэвид посмотрел на Widerstandskampfer
[17]
– новоиспеченного бойца Сопротивления – и улыбнулся:
– Собираю донесения.
– Донесения?
– Да. Их оставляют в укромных местах, помеченных условными знаками. В этих донесениях содержатся исключительно важные сведения. Столь важные, что мы не можем передавать их по радио, опасаясь перехвата: последствия этого были бы уж слишком ужасны.
Теперь они шли один за другим по узкой тропе, пока не достигли опушки леса. Перед ними расстилался луг, простершийся до подножия высившихся напротив холмов. Ученые – «виссеншафтлеры» – тяжело дышали. Они взмокли от пота, задыхались, их ноги ныли.
– Здесь отдохнем, – распорядился Сполдинг к радости ученых. – Тем более, что мне уже пора выходить на связь.
– Was ist los?
[18]
– спросил посыльный. – Что вы имеете в виду?
– Мы должны дать знать, где находимся, – ответил Дэвид, вынимая маленькое металлическое зеркало из куртки. – А то наши товарищи наверняка уже беспокоятся за нас... Если вы собираетесь оставаться в этом северном крае – в области, которую называете югом, – то вам следует овладеть всеми подобного рода премудростями.
– Да-да, конечно.
Дэвид поймал солнечный луч на зеркало и, ритмично двигая зеркальцем из стороны в сторону, направил его к вершине северного холма.
Через несколько секунд последовал ответ. Сполдинг обернулся к спутникам:
– В Бету не пойдем. Там фалангисты. Побудем пока здесь. До тех пор, пока не прояснится обстановка. Так что отдыхайте.
Коренастый баск, отвечавший на сигналы Сполдинга, убрал зеркало в рюкзак. Его спутник все еще вглядывался через бинокль в то место, где сейчас находились американец и трое его подопечных.
– Он дал понять, что их преследуют. Перейдем на другую позицию и скроемся из виду, – сказал человек с металлическим зеркалом. – За учеными спустимся завтра ночью. Он подаст нам сигнал.
– Что он намерен делать?
– Не знаю. Сообщил, что имеет информацию для Лиссабона. Собирается оставаться в горах.
– Бесстрашный он человек, – констатировал баск.
* * *
2 декабря 1943 года
Вашингтон, федеральный округ Колумбия
Алан Свенсон сидел на заднем сиденье военного автомобиля, стараясь изо всех сил сохранять спокойствие, и смотрел в окно. Машин на улицах в этот поздний утренний час было не много. Огромная трудовая армия Вашингтона заняла рабочие места, станки гудели, телефоны звонили, люди: кричали и перешептывались. Кое-кто из них успел пригубить свою первую за день порцию спиртного. Приподнятое настроение утра после первых часов рабочего дня постепенно сходило на нет. Ближе к полудню многих, очевидно, вновь станет раздражать и эта глупая война, и монотонная работа, и бесконечные тревожные мысли. Не каждый мог осознать, что бесконечная цепь спускаемых сверху команд и распоряжений – это то самое, что связывало тыл с фронтом.
Большинство не понимали этого. А все потому, что никто не давал им полной картины того, что происходит. Им предоставляли одни лишь фрагменты да скучные ряды цифр, давно уж надоевшие всем.
Люди вымотались. Так же, как вымотался он четырнадцать часов назад, когда находился в расположенной в Калифорнии Пасадене.
Полный провал.
«Меридиан эйркрафт» приступила – не без давления на нее – к осуществлению сверхсрочной программы, но лучшие умы страны так и не сумели устранить неполадки внутри маленькой коробки, являвшейся важнейшим элементом навигационного прибора. Крошечные вертящиеся диски не смогут точно работать на максимальных высотах. А это значит, что показания приборов будут ненадежны.
