– Почему каждый раз, стоит лишь мне начать думать о тебе хорошо, – помолчав, сказала Андреа, – ты тотчас же меня одергиваешь?
– Представь себе озеро, очень глубокое и темное. А ты плывешь на крохотном суденышке. Тебя заверили, что в озере водится лишь безобидная мелкая рыбешка. Но на подсознательном уровне ты в это не веришь. Опасаясь, что в глубине скрывается что-то огромное и страшное.
– Озеро, – задумчиво повторила Андреа. – Как шотландский Инвер-Брасс. Так что же ты думаешь? – спросила она. – Неужели Полю Банкрофту каким-то образом удалось возродить «Инвер-Брасс»? И он и есть таинственный Генезис?
– А ты как полагаешь?
– Я ничего не могу сказать.
– Послушай, ты должна исходить из предположения, что все то, о чем он тебе говорил, – ложь.
– Вот только я не могу заставить себя в это поверить, – вздохнула Андреа. – Это было бы по-своему чересчур прямолинейно, а Поля Банкрофта никак нельзя назвать человеком прямолинейным. На мой взгляд, многое из того, что он мне рассказал, является правдой. Причем мы с тобой неспособны постичь всю эту правду.
– Ты говоришь про человеческое существо из плоти и крови, а не про какое-то древнегреческое божество, – оборвал ее Белнэп.
– Ты не знаешь этого человека.
– Не говори так уверенно. Двадцать пять лет я гонялся по всему земному шару за самыми разными козлами. По сути своей все люди одинаковы.
Андреа убежденно покачала головой.
– Поль Банкрофт не похож на всех тех, с кем тебе приходилось встречаться. Это должно стать твоей отправной точкой.
– Уволь меня. Готов поспорить, брюки он надевает не через голову.
– Очень остроумно, Тодд, – с внезапной горечью промолвила Андреа. Осознав, что она впервые обратилась к Белнэпу по имени, она залилась краской. У нее мелькнула мысль, обратил ли на это внимание он. – Поль Банкрофт – самый выдающийся человек из всех тех, с кем нам с тобой суждено встретиться на этом свете. Работая в Институте перспективных исследований, он запросто общался с известными на весь мир людьми: Куртом Гёделем, Робертом Оппенгеймером, Фрименом Дайсоном
[55]
и даже Альбертом Эйнштейном, черт побери, – и они относились к нему как к равному. Как к одному из них. – Она остановилась, но только для того, чтобы передохнуть. – Быть может, тебе утешительно низводить всех людей до своего собственного уровня, но ты даже не представляешь, насколько нелепо звучат твои слова, когда ты таким образом рассуждаешь о Поле Банкрофте. – Андреа сама поразилась горячности своей реплики. Наверное, у нее до сих пор теплилась надежда на то, что Банкрофт будет отомщен – что все ее страхи и подозрения окажутся беспочвенными. Однако если это не так и если Белнэп совершает роковую ошибку, недооценивая Поля Банкрофта, его можно уже считать пропавшим.
– Успокойся же, черт побери! – резко произнес Белнэп. – В конце концов, на чьей ты стороне? Ты говоришь так, словно этот Великий мозг уже добрался и до тебя. Судя по всему, он знает, какие кнопки нажимать.
– Пошел ты к черту! – в сердцах ответила Андреа. – Ты услышал хоть что-нибудь из того, что я говорила тебе про группу «Тета»?
– Я услышал все, и у меня мурашки по спине пробежали, хорошо? Это тебя утешает?
– Да, поскольку это позволяет сделать вывод, что ты сохранил хоть какой-то контакт с реальностью.
У Белнэпа потемнело лицо.
– Из твоих слов получается, будто Поль Банкрофт – это прямо-таки какой-то сверхгений, у которого к тому же денег больше, чем у дядюшки Скруджа Макдака,
[56]
одержимый бредовой идеей улучшить жизнь человечества. Как правило, от таких людей бывает больше вреда, чем от тех, кто изначально настроился творить зло.
Андреа медленно кивнула, несколько успокаиваясь. И действительно, наибольший страх вызывал у нее утопизм доктора Банкрофта. Грубое замечание Белнэпа было недалеко от истины. Великие теории, грандиозные замыслы: они становятся движущей силой истории. Во имя существовавшей только на бумаге утопии тысячи перуанцев пали от рук членов «Сендеро луминосо»;
[57]
миллионы погибли в трудовых лагерях Кампучии. На счету идеализма жертв не меньше, чем на счету ненависти.
– Не знаю, остановится ли Поль Банкрофт перед чем-нибудь, если решит, что цель оправдывает все, – наконец промолвила Андреа.
– Вот именно, – подтвердил Белнэп. – Мое мнение – Банкрофт переступил черту, причем, вероятно, уже много лет назад. Он совершенствует человеческую расу, определяет судьбы всего человечества. И, как ты только что заметила, он пойдет на все, абсолютно на все, что сочтет оправданным его теорией.
– Но я по-прежнему не верю, что Банкрофт – это Генезис.
– У тебя нет никаких оснований так утверждать.
– Ты думаешь, я ошибаюсь?
– Нет, – признался Белнэп, пробегая взглядом по улице за стеклянной дверью. – Я считаю, ты права. Но я также уверен, что Банкрофт каким-то образом входит в общую картинку. Определенно, между ними есть какая-то связь – он друг или враг, сообщник или мститель, или еще неизвестно кто. Но связь есть. И Джаред Райнхарт каким-то боком тоже впутался в эту сеть. А может быть, и твоя мать.
Молодую женщину передернуло.
– Но если мой дядя не Генезис, тогда кто же скрывается под этим именем?
Белнэп снова обвел взглядом вокруг.
– Я был в Вашингтоне, и одна моя знакомая рассказала кое-что о Генезисе, – медленно произнес он. – Считают, что он может быть эстонцем. Финансовый магнат, наживший преступным путем миллиарды во время приватизации государственной промышленности. Больше того, этому человеку удалось прибрать к рукам значительную часть бывшего советского военного арсенала. Речь идет об одном из крупнейших в мире торговце оружием.
– Торговце оружием? – Это утверждение показалось Андреа ошибочным. Она испугалась, что Белнэп снова принижает противника до своего собственного уровня.
– Мы говорим о человеке, который опутал щупальцами весь мир. О человеке, обладающем огромными возможностями и бесконечным честолюбием, договорились? Этот род деятельности пересекает границы так же беспрепятственно, как парящие в небе птицы, как плавающие в морях рыбы. Разве можно придумать более идеальное положение? Это и есть наш Генезис.
– Ну а группа «Тета»? Быть может, тебе следует спросить у своей знакомой, каким боком сюда входит группа «Тета»?
Белнэп дернул головой, словно получив пощечину.
– Не могу. – Тяжело вздохнув, он объяснил: – Она была убита у меня на глазах.
