– Следующий поворот направо, – через некоторое время сказала она.
Через три минуты они подъезжали к гостинице «Клир крик», в которой Андреа забронировала номер. Ощутив укол ужаса, молодая женщина недоуменно заморгала, затем поняла, в чем дело. На стоянке рядом с машиной стоял безымянный верзила из фонда Банкрофта. Ошибиться было невозможно.
О господи, нет! У Андреа бешено заколотилось сердце, в груди вскипели страх и ярость. Она поняла, что ее хотят запугать, и это вызвало чувство негодования.
– Проезжай дальше, – спокойным тоном промолвила Андреа. Да, ей страшно, но она полна решимости. Она не позволит, чтобы ее запугали. Ее мать заслуживает большего. Черт побери, она сама заслуживает большего.
Белнэп подчинился, не мешкая ни мгновения. Лишь когда они вернулись на шоссе, он вопросительно посмотрел на Андреа.
– Мне показалось, я увидела знакомого.
– Пожалуйста, только не говори, что ты забронировала номер на свою фамилию, – быстро выпалил Белнэп.
– Нет, нет, я воспользовалась девичьей фамилией матери. – Не успев произнести эти слова, Андреа ощутила в груди щемящее чувство.
– Как будто это могло сбить их с толку! И еще, вероятно, ты назвала номер своей кредитной карточки.
– О господи, я даже не подумала.
– Черт бы тебя побрал, женщина! – строго произнес Белнэп. – Все это мы уже проходили. Ну когда у тебя появится хоть капля здравого смысла?
Андреа потерла пальцами виски.
– Я нахожусь в одной машине с человеком, который запросто может оказаться опасным врагом государства, с человеком, которого пытаются задержать правоохранительные органы Соединенных Штатов. Где именно во всем этом здравый смысл?
– Молчи. – Голос Белнэпа был похож на низкое ворчание контрабаса.
– Ты требуешь от меня, чтобы я соблюдала патриархальный эдикт молчания? Никогда!
– Хочешь прослушать урок рассудительности? С превеликим удовольствием. Я сожалею о том, что ты связалась со мной. Не сомневаюсь, Симона де Бовуар
[60]
пришлась бы тебе более кстати, но ее, увы, под рукой не оказалось.
– Симона де Бовуар?
– Это…
– Я знаю, кто она такая. Просто я удивлена, что ты тоже это знаешь.
– Видишь ли, когда я не штудирую инструкцию по применению пистолета-пулемета «ЗИГ-Зауэер»… – Он пожал своими широченными плечами.
– Как бы там ни было. Послушай, я просто… проклятие, я ничего не знаю.
– Вот первая разумная вещь, которую ты сказала за последние несколько часов. – Сунув руку за пояс брюк, Белнэп достал продолговатый предмет. Андреа вздрогнула, и он бросил на нее еще один строгий взгляд. Только тут она сообразила, что это был сотовый телефон.
Тодд Белнэп набрал номер гостиницы «Клир крик».
– Я звоню по поручению мисс Пэрри, – подобострастным, женоподобным голосом произнес он. – Да-да, я знаю, что она еще не поселилась у вас. Она попросила предупредить, что задержится и приедет очень поздно. Около часа ночи. Вы не могли бы оставить за ней номер? Да? Благодарю вас. – Он окончил разговор.
Андреа собралась было спросить у него, зачем он звонил в гостиницу, но затем сама смутно разглядела в этом здравый смысл. Если ее действительно ждут в «Клир крик», пусть лучше этот человек как можно дольше остается там, где ее заведомо не будет.
– Слушай и учись, хорошо?
Андреа с убитым видом покачала головой.
– Я понимаю, что мне нужно к этому привыкать. Но, видит бог, мне этого ужасно не хочется.
Взгляд, который бросил на нее Белнэп, был пропитан чем-то близким к сочувствию. Внезапно машина свернула с шоссе и покатилась по дорожке, в конце которой стоял убогий мотель. Белнэп повернулся к Андреа, и отблеск от неоновой вывески резко высветил его квадратный подбородок и угловатые черты лица, широкую грудь и мозолистые руки, и взгляд, который бóльшую часть времени лишь смутно регистрировал присутствие Андреа, как некоего инструмента, облегчающего его собственное расследование.
– Вот здесь ты проведешь эту ночь.
– Если я подхвачу вшей…
– От вшей можно избавиться. Избавиться от пулевых отверстий гораздо сложнее.
Белнэп провел молодую женщину к длинному столику с пластмассовой крышкой, за которым на табурете сидел дежурный администратор, по виду индус.
– Чем могу вам помочь? – спросил тот, и в голосе его прозвучал сильный акцент хинди.
– Номер на одну ночь, – сказал Белнэп.
– Без проблем.
– Замечательно, – продолжал Белнэп. Он заговорил быстро: – Запишите имя и фамилию: Болдисцар Чсиксшентмихайлий. Диктую по буквам: Б-о-л-д-и-с-ц-а-р Ч-с-и-к-с-ш-е-н-т-м-и-х-а-й-л-и-й.
Индус бросил писать после первых же нескольких букв.
– Прошу прощения, я не успеваю…
Белнэп приветливо улыбнулся.
– Ничего страшного, я к этому уже давно привык. Это венгерское имя. Позвольте, я запишу его сам. Поверьте, сам я наловчился.
Администратор неохотно протянул ему книгу записи постояльцев. Белнэп размашистым почерком вывел в ней имя и фамилию.
– Номер сорок три? – спросил он, увидев на доске за спиной администратора ключ с биркой.
– Да, но я мог бы…
– Не беспокойтесь, – остановил его Белнэп. – Я сам в свое время был управляющим гостиницей. – Достав бумажник, он сделал вид, будто переписывает в соседнюю графу номер водительского удостоверения. Не отрывая ручки от бумаги, он записал также время прибытия, количество постояльцев и номер кредитной карточки, после чего, весело подмигнув, вернул книгу индусу. – Повсюду одно и то же.
– Вижу, – согласился администратор.
– И мы расплатимся наличными. Восемьдесят девять долларов плюс налоги будет девяносто шесть долларов пятьдесят семь центов. Если не возражаете, округлим до сотни. – Белнэп тотчас же отсчитал на стол пять двадцатидолларовых банкнот. – А теперь прошу простить за нашу неподобающую спешку. Моя дорогая жена сейчас лопнет – она не смогла заставить себя воспользоваться сортиром на заправке. Так что если вы дадите нам ключ…
– Ну что вы, что вы, уже даю.
Индус протянул ключ, а Андреа поймала себя на том, что непроизвольно изображает то состояние, которое описал Белнэп.
Через пару минут они уже оказались в номере, одни. За окном слышался гул транспорта на шоссе, подобный шуму ливня, набегающего волнами и отступающего. В номере стоял затхлый запах табачного дыма, чужого лака для волос, химических моющих средств.
– Если бы на мне была шляпа, я бы ее сняла перед тобой, – обратилась к Белнэпу Андреа. – В тебе умер великий художник.
