Он вынул из магнитофона свою кассету, вставил кассету Шизей, нажал на клавишу ПУСК. «Брислинг был материалом одноразового использования, — услышали они голос Дугласа Хау. — Он никогда не довольствовался тем, что я ему даю, все требовал большего». Эйлбемарл остановил кассету.
— Кто это?
— Сенатор Дуглас Хау.
— А-а! — кивнул головой Эйлбемарл.
Шизей определенно нравился этот следователь. Ей не надо было объяснять ему, что Хау был боссом Брислинга и что Хау и Брэндинг плевали друг другу в рожу при встрече. Он и так все знал.
Эйлбемарл опять нажал на клавишу. «Он для меня был то же, что для трамвая буфер на крутом спуске, — продолжал Хау свою исповедь на собственном судебном процессе. — Его я, например, совал в Джонсоновский институт, потому что не хотел, чтобы кто-либо знал о расследовании, которое там ведут по моему заданию».
«Расследование? Какое?» — послышался голос Шизей.
«Неужели тебе не понятно? — откликнулся Хау. — Расследование его проекта „Пчелка“. Я не игрушки играю с Брэндингом, а воюю на уничтожение, ты меня понимаешь. Я дистанцировался от операции. Она — всецело детище Брислинга, а я всегда могу откреститься от него. Так думал я. Но дело оказалось сложнее. Ты была права, мне лучше бы не затевать этого расследования. Брэндинг, конечно, пронюхал... Все к лучшему, все к лучшему! И с Брэндингом, и с Брислингом разделались одним мастерским ударом!»
Эйлбемарл остановил кассету.
— Как это у вас оказалось?
— Я время от времени работала на Хау, — ответила Шизей. — Ничего официального. Сознаюсь, мне нравились деньги, которые он мне платил. Но эта их свара с сенатором Брэндингом быстро выходила из-под контроля, и я это заметила. Я пыталась предупредить его, остановить, но он просто-напросто не слушал. Хау прямо зациклился на этом. Все, о чем он мог думать, так это уничтожить Брэндинга. Я захотела выйти из игры еще до того, как Хау сделает что-нибудь действительно глупое.
— Например, убьет своего помощника и попытается повесить это на Брэндинга. — Эйлбемарл в задумчивости постучал указательным пальцем по губам. — А что конкретно вы делали для Хау?
— Когда мои интересы, связанные с экологией, пересекались с его, как это иногда случалось, мы объединяли свои силы и толкали соответствующие предложения на Капитолийском холме. И все в таком духе.
Эйлбемарл кивнул на магнитофон:
— Продолжим. — Она наклонилась над столом и опять запустила пленку.
«Пошли ты своих экологов ко всем чертям, Шизей, — продолжал звучать голос Хау. — Ты понапрасну расходуешь на них свой талант. Теперь, когда законопроект по АСИКС провален — а он уже сдох, как и политическая карьера Брэндинга — я хочу, чтобы ты официально работала у меня. Я возьму тебя на постоянную работу. Ты защитишь меня от любого мерзавца получше дрессированного мастифа. Он у меня в штаны наделает, если попытается перечить».
Запись кончилась, и Эйлбемарл выключил магнитофон. Его лицо приняло задумчивое выражение.
— Что он этим хотел сказать?
— Хау видел меня в том же свете, что и Брислинга. Мы были для этого подонка чем-то вроде дрессированных сторожевых псов.
— Нет. Я имею в виду слова насчет того, что все в штаны наложат.
Шизей передернула плечами:
— Я знакома с боевыми искусствами. Хау это очень понравилось. Он себя чувствовал спокойнее, когда я рядом.
Эйлбемарл крякнул.
— Хочу кое-что заметить для вашей пользы. Вы ничуть не боитесь быть впутанной в это дело?
— Во что? — голос Шизей прозвучал совершенно спокойно. Хотя она видела, что Эйлбемарл подвел ее к тонкому льду и теперь ждет, что она растянется на нем. Волноваться рановато, но надо быть вдвойне осторожной.
— Вы хорошо владеете руками. У вас устрашающий вид. Может, вы и порешили Брислинга для Хау?
Шизей не дрогнула под его пристальным взглядом, но смотрела на него по-прежнему дружелюбно.
— Скажите, как был убит Брислинг?
— Что-то тяжелое и квадратное раскроило ему сзади череп, — ответил Эйлбемарл тоном, каким обычно описывают достоинства новой машины. — Знаете, как разбивают яичную скорлупу о край сковородки?
— Похоже на преступление, совершенное в состоянии аффекта: припадка ярости или хотя бы закоренелой ненависти, — сказала Шизей. — Для этого нужен серьезный мотив, а у меня его нет.
— Вы сказали, что работали на Хау. И что он неплохо вам платил.
Шизей была мастером добавить в свой голос столько яда, сколько нужно.
— Когда я была помоложе, меня использовал в своих целях мужчина. Причем использовал самым бессовестным образом. Тогда я поклялась, что этого никогда более не повторится. Поняв, что не я работаю на Хау, а Хау пользуется мной, я для себя решила: хватит! — Она позволила своему лицу слегка смягчиться. — В любом случае, подобных безоглядных поступков я бы просто не смогла совершить.
— Точнее?
— Вы что-нибудь знаете о боевых искусствах, детектив?
— Немного занимался карате: обычные тренировки в полиции.
— Не обижайтесь, но разбивание рукой досок и усмирение преступников имеет мало общего с боевыми искусствами.
— Преступники — это моя специальность.
— Но не моя, детектив. Истинные боевые искусства — в том виде, в каком их следовало бы преподавать — на восемьдесят процентов направлены на развитие сознания. В любом случае это самооборона, а не агрессия. Если бы Дэвид Брислинг — или кто-нибудь из ваших подопечных напал на меня, я бы сумела защитить себя. Но уж наверняка не разбила бы ему сзади черепушку. Это не мой стиль.
Эйлбемарл долго ничего не говорил. Он вставил себе в рот зубочистку и задумчиво перекладывал ее языком из одного угла в другой. Затем постучал указательным пальцем по магнитофону.
— Мне придется забрать эту кассету. Веская улика.
— Пользуйтесь, — разрешила Шизей.
— Когда я приглашу для разговора Хау, я хочу, чтобы вы тоже присутствовали.
— Ну, — протянула она с какими-то новыми нотками в голосе, — я не буду иметь ничего против.
* * *
Пройдя паспортный контроль и таможню в нью-йоркском аэропорту Кеннеди, Николас услышал по громкоговорителю свое имя. Он подошел к радиорубке, где ему сообщили номер. Платные телефонные автоматы блестели никелем на другом конце ленты выдачи багажа. Он успел обменять иены на американские доллары еще в аэропорту Нарита и поэтому направился сразу туда. Стенки кабины были украшены хулиганскими надписями. Он набрал данный ему местный номер.
— Это я, — ответил голос. — Нахожусь в телефонной будке на другом конце. За тобой никто не следит.
