Брэндинг почувствовал, как у него похолодело в нижней части живота. Он перестал жевать. Шизей рассмеялась:
— У тебя вид, будто ты на приеме у психоаналитика.
— А еще что скажешь? — с трудом выговорил он.
— Можно и еще, — Шизей словно не замечала его напряженного состояния. — У тебя было по крайней мере два брата или сестры. Об этом легко догадаться по тому, что ты привык делиться за столом. Наверно, ты был старшим сыном.
— Был, — признался он, не сводя с нее глаз. — Да и остальные догадки более или менее верны.
Она улыбнулась.
— В этом я никогда не ошибаюсь.
— Уж не ясновидящая ли ты?
За иронической интонацией Шизей уловила и вопросительную.
— Нет, — серьезно ответила она. — Только наблюдатель человеческой природы.
— Только? — он медленно вытер губы бумажной салфеткой, давая себе возможность оправиться от шока. — Ты знаешь обо мне куда больше, чем я о тебе.
Она покачала головой.
— Это не так. Я не знаю ни одного твоего секрета, а ты знаешь мой единственный. — Он понял, что она имела в виду гигантского паука, притаившегося у нее на спине. Глядя на одетую Шизей, невозможно было поверить, что татуировка находится по-прежнему на месте, сияя всеми цветами радуги.
— Но я не знаю главного: каким образом ты заполучила этот секрет!
— Нам пора идти, — сказала она, отводя глаза.
— Шизей, — пробормотал он, прикрывая ее маленькую ручку своей рукой. — Извини, если расстроил тебя.
— Кок, — откликнулась она, и ее ручка моментально повернулась ладонью вверх, отвечая на ласку. — Что бы ты ни сделал, ты никогда не можешь расстроить меня. — Она посмотрела ему в глаза, будто увидав там что-то такое, чего никто, кроме нее, не мог заметить. — Я расскажу тебе об этом, если хочешь. Когда вернусь из Вашингтона.
Брэндингу не хотелось ждать неопределенное количество времени. Ему вообще не хотелось ждать.
— Когда ты вернешься?
Ее молчание он воспринял как ответ, которого опасался.
— У меня есть идея, — сказал он. — Почему бы мне не закончить свой отпуск прямо сейчас? Хорошенького понемножку. Кроме того, у меня в Вашингтоне куча незавершенных дел. Мои ребята из Джонсоновского института давно требуют новых авансов на проект «Пчелка». Несколько законопроектов ждут не дождутся, когда я ими займусь. А в конце месяца должен состояться обед в честь канцлера Западной Германии. Это одно из важных политических мероприятий, и было бы жаль его пропустить.
— А как насчет сенатора Хау? Ты как-то обмолвился, что он может использовать наши с тобой отношения против тебя.
Брэндинг заговорщически прижал палец к губам:
— Тсс. Предоставь сенатора Хау мне. Я с ним сам разберусь.
Шизей, у которой на душе немного полегчало, улыбнулась.
* * *
Тандзан Нанги столько раз прослушивал секретную запись своего разговора с Кузундой Икузой в бане, что знал каждое слово, интонацию каждого предложения. Стоя под дождем в назначенном месте в парке Узно, он опять прокручивал ее в памяти, поджидая Икузу.
Он пришел в парк несколькими минутами раньше, чтобы освоиться с изогнутыми дорожками, склонившимися ветками вишни, ровными рядами азалии и рододендрона и почувствовать себя как на знакомой территории. В родном доме, как говорится, и стены помогают.
Нанги старался не думать о том, что Кузунда Икуза не похож на всех других врагов, с которыми ему приходилось сталкиваться. Он пытался сконцентрироваться на том, что ему сейчас предстоит делать. За дни, что прошли со времени их первой встречи, Нанги казалось, что он нашел выход из создавшегося положения. Теперь все зависело от того, насколько умно он поведет себя сейчас.
На одной из боковой дорожек он заметил громадную фигуру Икузы, двигающуюся тем не менее с легкостью поджарого атлета. Нанги потребовалось тридцать секунд, чтобы выровнять дыхание и привести в норму ритм сердца. Это главные условия для четкой работы мысли.
Они поклонились друг другу, обменялись ритуальными приветствиями, отчего у Нанги немного свело скулы, как от оскомины. Тот факт, что Икуза вновь воспользовался ими, не мог не насторожить Нанги.
Зонты согласно покачивались у них над головами, когда собеседники прогуливались по аллеям парка.
— Мы могли бы пойти куда-нибудь еще, — дружелюбно предложил Икуза, — если хотите.
Нанги не мог не уловить прозрачного намека на его хромоту. — Я люблю дождь. Он вливает новые силы в пожухлую под летним солнцем зелень.
Икуза слегка наклонил голову, как бы отдавая должное хорошему удару партнера на теннисном корте.
— Я бы хотел обсудить ситуацию, сложившуюся со времени нашей предыдущей встречи, — предложил Нанги.
— Она касается Вашего доктора «итеки», Николаса Линнера?
Ступая ногой на опасную дорожку, Нанги почувствовал, что сердце его все-таки трепыхнулось, несмотря на все предосторожности.
— Косвенным образом, — ответил он. — Поскольку я прервал отношения с «Томкин Индастриз», мне нужна помощь в управлении предприятием по производству микропроцессоров «Сфинкс».
— Если Вы спрашиваете моего совета, — сказал Икуза, — то вот он: закройте его.
— О, я бы закрыл, — откликнулся Нанги, двигаясь с осторожностью, словно по минному полю. — Я и собирался это сделать, поскольку Вы мне не оставили права выбора.
— Вы правильно поняли мое отношение к этому делу.
— Выполняя Ваши пожелания, — продолжал Нанги, — я подвел годовой баланс и обнаружил, что доходы выражаются астрономическими цифрами.
Дойдя до этой критической точки, Нанги замолчал. Двое бизнесменов, неразличимые в своих сюртучках, как две вороны, пронеслись мимо них в сторону выхода из парка.
— О каких суммах идет речь? — спросил Икуза: гладкая спина акулы, собирающейся схватить наживку, появилась на поверхности моря. — Было бы противно всем законам предпринимательства закрывать столь прибыльное предприятие.
— Вот и я тоже так подумал, — заискивающим голосом сказал Нанги. — Но что делать? Николас Линнер и его люди — эксперты в этих вопросах. А Вы мне советовали избавиться от них. — Он пожал плечами. — Я думаю так: надо дело делать, что бы мы там ни думали про них и как бы к ним ни относились.
Рот Икузы покривился в усмешке.
— Ваши смятенные чувства меня мало волнуют. Но доходы — дело серьезное. Пожалуй, будет глупо закрывать «Сфинкс» на данном этапе.
— А что прикажете делать? — спросил Нанги. Человек-гора немного подумал. Нанги с замиранием сердца ждал, что тот скажет. Как лисица, он прижался к земле, чтобы не спугнуть добычу.
