Добиться от Апепи подписания договора оказалось не столь легкой задачей, как мнилось Нагу. Не было заметно никакого неблагоприятного воздействия ни раны, ни лекарства, и он разглагольствовал, крича и ударяя сжатым кулаком по столу еще долго после того, как сторож на стене храма криком возвестил полночь.
Никакой компромисс, предлагаемый Нагом, не казался ему подходящим, и наконец даже Таиту утомила его непримиримость. Наг отложил переговоры и под крики петухов во внутреннем дворе отправился спать.
На следующий день, когда в полдень они снова встретились, Апепи не стал более податливым для доводов, и переговоры пошли еще более бурно. Таита использовал все свое влияние, чтобы успокоить его, но Апепи очень медленно поддавался уговорам. Поэтому лишь на пятый день писцы смогли начать записывать условия договора на табличках из глины иератическим письмом и иероглифами, на египетском языке и в переводе на гиксосский. Они трудились до поздней ночи.
До тех пор Наг не допускал фараона Нефера Сети на тайное совещания. Он продолжал заниматься своими обычными делами: уроками с наставниками, занятиями с оружием, встречами с послами и делегациями торговцев и жрецов, которые все просили уступок или пожертвований. В конце концов Нефер взбунтовался, и тогда Наг отправил его охотиться с соколом и без него с младшими сыновьями Апепи. Эти вылазки оказались не самыми приятными, и первый день закончился громким спором о добыче, чуть не приведшим к драке.
На второй день по предложению Таиты к группе охотников с соколом присоединилась принцесса Минтака, чтобы играть роль миротворца между двумя партиями. Даже ее старшие братья относились к ней с немалым уважением и подчинялись ей, когда в другом случае могли бы выхватить оружие и броситься громить египтян. Подобным же образом, когда Минтака ехала рядом с Нефером в его охотничьей колеснице, его воинственные инстинкты засыпали. Он обращал мало внимания на угрозы и хвастовство ее неотесанных братьев и наслаждался остроумием и эрудицией принцессы, не говоря уже о ее близком присутствии. В ограниченном пространстве колесницы, когда та подскакивала на неровной земле, преследуя убегающие стада газелей, их часто бросало друг на друга. Иногда Минтака хваталась и держалась за него, даже когда непосредственная опасность исчезала.
Вернувшись в храм после первой охоты, Нефер послал за Таитой, якобы желая описать ему дневное развлечение, но был рассеян и отвлечен. Даже когда Таита спросил его о работе его любимого сокола, Нефер не выказал никакого воодушевления. Пока внезапно не заметил мечтательно:
– Разве тебя не удивляет, Таита, до чего девушки мягкие и теплые?
К утру шестого дня писцы закончили работу; пятьдесят таблиц договора были готовы для подписания. Теперь Наг послал за фараоном, чтобы тот принял участие в заседании. Точно так же на церемонии должно было присутствовать все потомство Апепи, включая Минтаку.
Снова внутренний двор храма заполнило блестящее собрание царственных и благородных особ, и наконец царский герольд громоподобным голосом начал зачитывать текст договора. Нефер был тотчас поглощен его содержанием. Они с Минтакой подробно обсуждали его в течение нескольких дней, проведенных вместе, и обменивались многозначительными взглядами всякий раз, когда думали, что обнаружили недостаток или оплошность в условиях. Однако их было немного, и Нефер был уверен, что заметил во многих частях длинного документа тайное влияние Таиты.
Наконец пришло время прикреплять печати. Затрубили в бараньи рога, и Нефер прижал свой картуш к влажной глине. Апепи сделал то же самое. Нефера разозлило то, что гиксосский царь присвоил полномочия фараона, приняв священный картуш.
Наг с загадочным выражением лица под толстым слоем косметики наблюдал, как новые соправители двух царств обнялись. Апепи по-медвежьи облапил стройную фигуру Нефера, и собравшиеся разразились громкими криками: «Бак-хер! Бак-хер!» Солдаты гремели оружием о щиты или ударяли концами пик и копий о каменные плиты.
Нефер едва не задохнулся: от Апепи сильно пахло немытым телом. Одним из египетских обычаев, отвергнутых гиксосами, было поддержание личной гигиены. Нефер утешал себя мыслью, что если ему запах противен, то Нага, когда царь выразит свою любовь ему, должно ожидать потрясение. Он мягко освободился из рук своего соправителя, но Апепи, заботливо глядя на фараона сияющим взглядом, положил волосатую лапу на его плечо. Затем он повернулся к переполненному внутреннему двору.
– Подданные могущественной страны, которая вновь объединилась, я заверяю вас в моих почтении и любви к родине. В залог этого я предлагаю руку моей дочери, принцессы Минтаки, фараону Неферу Сети, моему соправителю по Египту. Фараон Нефер Сети, делящий со мной двойную корону Верхнего и Нижнего Царств, должен стать моим сыном, а его сыновья станут моими внуками!
Все присутствующие во внутреннем дворе на долгое мгновение замерли, осознавая это потрясающее заявление. Затем разразились еще более восторженными криками одобрения, грохот оружия и топот сандалий стали оглушительными.
Выражение лица фараона Нефера Сети у любого другого смертного назвали бы глупой ухмылкой. Он пристально смотрел через внутренний двор на Минтаку. Она замерла, одной рукой прикрыв рот, как если бы не дала себе вскрикнуть или завизжать, и широко открытыми от удивления глазами пристально глядела на отца. Темный румянец медленно залил ее лицо и, застенчиво глянув в сторону Нефера, она встретилась с ним глазами. Они пристально смотрели друг на друга, будто в переполненном внутреннем дворе не было никого больше.
Таита наблюдал за всем этим от подножия трона фараона. Он понял, что Апепи мастерски выбрал время для своего заявления. Теперь никто – Наг, Трок или кто-нибудь другой – никак не могли бы встать на пути брака.
Таита стоял близко к трону Нага. Под своей косметикой регент явно был в глубоком замешательстве, ясно сознавая собственное затруднительное положение. Если Нефер женится на принцессе, он окажется вне досягаемости Нага. Регент видел, как двойная корона выскальзывает у него из рук. Наг, должно быть ощутил взгляд Таиты, поскольку поглядел в его сторону. Мгновение Таита глядел ему в душу, и это было все равно что смотреть в сухой колодец, заполненный живыми кобрами, в честь которых назвали регента. Затем Наг отвел жестокие желтые глаза, прохладно улыбнулся и кивнул в знак согласия и одобрения, но Таита знал, что тот яростно соображает. Однако мысли регента были настолько быстры и сложны, что даже он не мог следовать за ними.
Таита повернул голову и поискал в рядах гиксосов напротив крупную фигуру господина Трока. В отличие от регента, Трок не старался скрыть свои чувства. Его обуревал яростный гнев. Его борода словно бы встопорщилась, а лицо налилось кровью. Он открыл рот, будто хотел выкрикнуть оскорбление или протест, затем закрыл его, положил руку на рукоять меча и сдавил ее так, что костяшки пальцев побелели. На мгновение Таите показалось, что он сейчас вытянет его и бросится через внутренний двор к стройной фигуре Нефера. С огромным усилием он вернул самообладание, пригладил бороду, затем резко повернулся и стал проталкиваться прочь из внутреннего двора. Вокруг царила такая суматоха, что почти никто не заметил его ухода. Только Апепи наблюдал за ним с циничной улыбкой.
