— А вот тут вы как раз не правы, — ответил Комин, и Соня укорила себя за то, что до сих пор не научилась выслушивать людей до конца.
— Я решил взломать его письменный стол, — рассказывал Комин. — Конечно, это произвело много шума. Чрезвычайно много. Я очень рисковал. Ведь Василий Григорьевич мог появиться в любой момент, и тогда мне было бы несдобровать. Но все оказалось проще.
— Неужели?
— Да. Агафьев настолько увлекся идеей, что его ожидает какая-то девушка, что долго не возвращался в кабинет. За это время я отыскал какую-то железку и взломал письменный стол. «А что, — подумал я. — Ведь кто-то производил взлом в моем доме. Почему я не могу сделать того же самого?»
— И в итоге? — в нетерпении перебила Соня.
— В итоге я нашел все то, что вы просили.
Соня вздохнула с облегчением.
— К приходу Василия Григорьевича мне удалось создать иллюзию, что ничего не было.
— Ты думаешь, Агафьев ничего не обнаружит? — Обнаружит, конечно, но мне-то что с того. Такое мог сотворить кто угодно из пациентов, посещавших его за день. Пусть ищет. Вряд ли найдет.
«Железная логика», — подумала Соня.
— Так говори же, наконец, то, что должен! — пафосно повелела она вслух.
— Да-да! Конечно! — поспешил Комин. — Эту женщину зовут Запашинская Елена Сергеевна.
— Так вот почему подпись вызывала во мне ассоциации с наибольшей концентрацией запаха! — не удержавшись, пробормотала себе под нос Соня.
— Не совсем вас понял, — сказал Комин.
— Да так, ничего, ерунда, — отмахнулась она. — Это я общаюсь с тонкими сущностями. А имеется адрес этой Елены Сергеевны?
— Да, конечно! А карма точно будет отработана?
— На сто процентов!
— Тогда — записывайте!
Соня записала адрес. Ей было немножечко стыдно по поводу обещаний, данных Комину. Но что поделаешь — это был единственный способ получить нужную информацию.
* * *
На следующее утро Софья проснулась с чувством глубокого удовлетворения, в полной уверенности, что разгадка близка. Требовалось, однако, переговорить с Еленой Сергеевной Запашинской. Что она за человек, Софья не знала, впрочем, за время расследования ей пришлось пообщаться со столь разными людьми, что по-настоящему ничего уже не удивляло. Предварительно она решила связаться с Запашинской по телефону. Часы показывали одиннадцать часов утра.
— Але-у? — раздалось в трубке. — Кто это звонит в такую рань?
«Ничего себе рань!» — возмущенно подумала Соня.
— Можно услышать Запашинскую Елену Сергеевну?
— Я к вашим услугам!
— Я — частный детектив. Хотела бы с вами побеседовать. Можно у вас дома, можно организовать встречу.
— О чем же вы, позвольте узнать, желаете вести со мной беседу? — спросила Запашинская вкрадчивым голосом.
— О ваших студенческих годах.
— О-о-о! — кокетливо протянула Елена Сергеевна и захихикала.
— Я могу к вам приехать?
— Давайте, к двум. Я приму ванну, сделаю маникюр и педикюр, оденусь подобающим образом, в общем, отойду ото сна. Тогда я буду готова!
Соня стиснула зубы. Казалось, Запашинская над ней издевается.
— Хорошо, я буду в два.
Елена Сергеевна жила в убогой, ничем не примечательной хрущевке на окраине города. Но сама она оказалась личностью весьма колоритной и эпатажной. Когда она открыла дверь, Софья так и обомлела. Это была пухлая дама среднего возраста. На голове ее красовалась старомодная шляпка с ленточками, губы были накрашены ярко-красной помадой, а на лицо она безвкусно наложила тонны румян.
— А вот и моя дорогая гостья! — радостно сказала хозяйка.
— Здравствуйте, — более сдержанно откликнулась Соня.
— Не желаете шампанского? — огорошила Запашинская неожиданным вопросом.
— Благодарю. Чай, если можно.
— Вам какой: черный, зеленый, каркадэ?
— Мне — обычный.
— У каждого свои представления об обычном чае… Вот китайцы, например, считают обычным зеленый чай, а индийцы…
— Мне — черный, — прервала Соня ее излияния.
— Есть «Майский», есть «Индийский крупнолистовой», есть «Беседа».
— «Беседу».
«Самое подходящее в такой ситуации», — подумала Софья.
Запашинская усадила «частного детектива» в гостиной, а сама упорхнула хлопотать на кухне. Оттуда до Сони доносились звуки ее пения. Фальшивила она, надо сказать, безбожно. С трудом Софье удалось различить мотивы из оперы Чайковского «Щелкунчик»:
— Пам-пам-па-бам-бам-пам-па-бам — просто щелкунчик! Пам-пам-па-бам-бам-пам-па-бам — щелкунчик!
Сыщица с трудом сдерживала смех. Чтобы отвлечься и не дать воли эмоциям, Соня решила оглядеть гостиную. Обставлена она была с претензией. Стены украшали картины уличных художников.
Вернулась Елена Сергеевна с чаем.
— Вы хотели расспросить меня о годах славной молодости! — напомнила она.
— Елена Сергеевна, — начала было Соня, но Запашинская ее перебила.
— Никаких Елен Сергеевн! — она театрально взмахнула ручкой. — Называйте меня просто Ленусик. И никак иначе! И только на «ты»!
— Хорошо… Ленусик. Вы…
— Опять «вы»! — И снова она не дала Соне договорить. — Если вы хотите услышать о моей молодости, она прошла очень бурно!
«Нинусик, Ленусик, хорошая компания подобралась!» — подумала сыщица.
— Ленусик, — «Уж на этот раз я точно выложу все как на духу», — твердо решила Соня, — это письмо принадлежит тебе?
— Ой! — воскликнула Елена Сергеевна. — Откуда оно у вас?
— Сорока на хвосте прислала. Так это твоих рук дело?
— Моих, моих. А почему так странно пахнет?
— Не странно, а вполне естественно. Суть не в этом.
— А в чем же?
— Откуда тебе знакомо имя Галькина Анатолия Ивановича?
Начать в силу прирожденной деликатности Соня решила как-нибудь потактичнее, однако получалось, что называется, не очень.
— Ой, Толик-то?! Хо-хо! Еще как знакома!
Почему-то «Ленусик» похотливо облизнулась.
— Вы наверное, хотите, чтобы я поведала вам о нем как женщина — женщине? У вас виды на него?
— У меня нет на него никаких видов, тем более что он умер.
— Умер? Ах, какая трагедия! Вы знаете, у меня подруга занимается спиритизмом…
— Я счастлива за нее.
— Вы не верите в духов?
— Никогда не морочила себе этим голову.
