— Только исповедь и раскаяние помогут вам избежать геенны огненной, дети мои!
— Мне кажется, с этим лучше не шутить, — заявил Агафьев.
— Так вы готовы, дети мои? — властно осведомился Корпусов.
— Готовы, готовы! — поспешно отозвался Василий Григорьевич.
— Пусть каждый из вас назовет свои мирские имя, фамилию и отчество.
— Агафьев Василий Григорьевич, — дрожащим голосом произнес психиатр.
— Лиманова Алина Викторовна.
— А теперь, дети мои, исповедуйтесь в самых тяжких грехах, что беспокоят душу. Я имею в виду убийства…
— Это случайно вышло, — пролепетала Алина.
— Но как? Что могло случиться такого, что заставило вас посягнуть на святая святых, человеческую жизнь? Бог дает человеку жизнь, и лишь он имеет право ее отнять…
— Это любовь! — заявила Алина. — Честное слово, любовь!
— Разве любовь может стать причиной смерти, когда она есть сама жизнь?
И тут Алина вся обмякла, сдалась.
— Понимаете, — сказала она, — мы с Васей давно любили друг друга, но не могли жить достойно. А мы так мечтали пожениться и провести романтический медовый месяц где-нибудь на Канарах! И вот однажды мы прогуливались с Васей на проспекте и случайно встретили Толика. Потом Вася сказал мне, что тоже знает этого человека. Вместе с его братом они когда-то занимались золотоискательством. Однако он не хотел посвящать Васю в свои дела. И тут у меня в голове созрел план.
— Сатанинский план, дочь моя! — напомнил Петр Алексеевич.
— Да, и я раскаиваюсь!
— Продолжай!
— Я втерлась в доверие к Анатолию, тем более со школьной скамьи он меня любил. Как-то мы выпили, и я вынудила его проболтаться обо всех обстоятельствах дела. И тогда я подговорила Васю…
— Убить меня, — закончил Корпусов.
Алина схватилась за сердце и перекрестилась.
— Прости меня! — взмолился Василий Григорьевич.
— Бог простит! — сухо ответил Петр Алексеевич. — Дальше, дочь моя.
— И я придумала, как совершить убийство чужими руками. Я видела пациентов Васи, среди них был один лунатик. Я посчитала, что он идеально подходит для осуществления нашего плана.
— Вы хотели повергнуть в огненную геенну еще одного ни в чем не повинного человека! — заметил Корпусов. — Это — тягчайший грех! Но это еще не все!
— Мы собирались удрать за границу после того, как приберем к рукам денежки. Я пробила кое-что через своих знакомых и нашла очень удачную лазейку. Я могла легко получить гражданство, но для этого нам требовалась истинная дворянская фамилия. Фамилия моего мужа им почему-то не подходила — бред, короче, какой-то. И тогда я вспомнила о другом своем однокласснике, приятеле Толика, о Володе Светлинском. Он тоже любил меня, и я решила, что легко выскочу за него замуж, присвою фамилию, а потом столь же просто разведусь.
— Ты использовала любовь в преступных целях!
— Да.
Лиманова уже ничего не отрицала.
— И ты решила, что нужно убрать жену Владимира, — сказал Петр Алексеевич.
— Да. А потом и Толика. Тем более он начал подозревать что-то неладное.
— И это все? — строго спросил Петр Алексеевич.
Алина на секунду замялась, но, видимо, ее желание исповедаться полностью было слишком сильно.
— Мы еще собирались устранить лунатика, но не успели прийти к соглашению. А так все было бы идеально, Владимира в конце концов обвинили бы…
— Так на вашу душу чуть не лег еще один тягчайший грех! — гневно воскликнул Петр Алексеевич. — Благодарите же Господа, что он спас вас от еще одного шага в бездну ада!
Лиманова и Агафьев молчали.
— Вам больше не о чем сообщить? — строго спросил Корпусов.
— Вроде я все сказала, — молвила Алина.
— И я все, — кивнул Василий Григорьевич.
Однако Петр Алексеевич слишком увлекся своей ролью.
— А с тобой, брат, я хотел бы побеседовать отдельно…
Соня обратилась к Олегу:
— Пора с этим кончать. Все доказательства у нас есть.
Рыбак кивнул и вынул из кобуры пистолет. Цереберов, как ни странно, последовал его примеру.
— На счет «три», — шепнул Олег, снимая наушник.
Майор тоже избавился от наушника и и приготовился.
— Раз! — Олег загибал пальцы. — Два! Три!
Милиционеры выскочили из машины.
— Руки верх! Ни с места! — закричал Олег. — Без глупостей!
— Подстава! — заорал Василий Григорьевич и бросился бежать, схватив за руку Алину.
Рыбак выстрелил в воздух.
— Стоять!
Соня, наблюдая за происходящим со стороны, смогла убедиться, что Агафьев — прекрасный бегун. Медленно, но верно он удалялся от правосудия. Алина едва поспевала за ним, просто удивительно, как ей это удавалось. Агафьев буквально волок ее за собой, и скорость его от этого практически не убавлялась. Воистину безграничны возможности, таящиеся в человеке!
В отчаянии Олег выстрелил по ногам преступников. И тут произошло непредвиденное…
Алина упала. Пуля угодила ей в лодыжку. На асфальт брызнуло что-то темное. Василий Григорьевич замер, огляделся по сторонам и опустился на корточки рядом с ней. Милиционеры тоже остановились как вкопанные. Сзади поспевал за ними Петр Алексеевич в одеянии священника. Алина стонала.
— Побежали! Быстрее! — пытался уговаривать ее Агафьев, однако женщина твердила:
— Никуда не пойду! Не могу!
Василий Григорьевич сидел над Лимановой секунд тридцать, производил с ней какие-то манипуляции, словно колдовал. Неожиданно он вскочил на ноги и бросился в сторону сотрудников охраны правопорядка. Лицо его искажала ярость.
Соня не успела сориентироваться, что к чему, а кулак Агафьева тяжело опустился под глаз Рыбаку. Олег отпрянул. Подбежал Петр Алексеевич и тут же рухнул на землю, сокрушенный ударом в челюсть. Цереберов опомнился и нанес Агафьеву прямой удар правой в место, именуемое в народе «под дых». Оказывается, он умел драться. В этот момент очнулся Олег и обрушил свой кулак на голову Василия Григорьевича. Глаза Агафьева закатились, он потерял сознание и свалился рядом с Корпусовым. Олег тут же набросился на него, перевернул на спину и заломил руки.
Агафьев зашевелился, застонал и утих. Соня услышала пару минут спустя отдающий горечью голос Петра Алексеевича:
— И все же эта Алина — такая красавица!
Видимо, Петр Алексеевич успел очнуться и сообразить, что же все-таки произошло.
Цереберов тем временем вошел в прежнюю колею и вновь принялся паясничать.
