– Нет. Но все равно это пустая затея. Ни один латыш или анархист никогда не сможет даже близко подойти к Сталину.
– Ну, не знаю, всегда можно найти какой-нибудь способ. Сколь бы надежной ни была охрана, трудно уберечься от хорошо спланированного покушения. Вот хотя бы царь Александр. Его окружала охрана, но террористы все равно до него добрались.
– Верно. Но в любом случае я не вижу связи между заговором против Сталина и попыткой застрелить вас.
– Здесь есть еще одна подробность, – медленно проговорила Фрина. – Они охотились кое за кем другим. За одним юношей. И застрелили его.
– Он был мертв?
– Само собой.
– И вы их видели. Значит, повод у них все же был. Конечно, они захотели убрать свидетеля. Вы сняли камень с моей души. А то я гадал, не сошли ли с ума мои соотечественники.
– Вот спасибо! Так вы что, одобряете это… убийство?
– Ну, у них должны были быть причины. Может, парнишка оказался большевистским шпионом.
– Вряд ли. Он совсем еще мальчик.
– Когда я был мальчишкой, я вместе с товарищами совершил нападение на рижскую тюрьму, чтобы освободить наших братьев, которые сидели там в заточении. Несколько охранников было убито. И один наш человек тоже.
– И вам удалось скрыться?
– Да. Но пришлось покинуть страну. В ту же ночь в трюме английского парохода-углевоза.
– И вы с тех пор ни разу туда не возвращались?
– Я? Нет. – Питер горько рассмеялся. – как-то не тянуло. Мать и сестру расстреляла тайная полиция. Чего ради мне возвращаться? К тому же у меня есть причины оставаться здесь. J’avais raison.
[27]
Я тут корни пустил.
Фрина промолчала.
– Но все это случилось давно. С тех пор я много где побывал.
– Эти анархисты – те, которые здесь, – вы их всех знаете?
– Да. Большинство.
– И вам неизвестно, кто был этот юноша и почему его застрелили? А я хочу это узнать, – решительно сказала Фрина. – Мне нет дела до Сталина. И политикой я вообще не интересуюсь. Но до тех двоих я хочу добраться – пусть их судят за убийство. Даже если этот паренек и впрямь большевистский шпион, были и иные способы с ним разобраться, помимо стрельбы. Почему не подыграть ему и не подсунуть ложные сведения? Это же Австралия, мы не можем позволять иностранцам экспортировать сюда революцию. Уж если дойдет до революции, она должна быть местная – австралийская, или ничего не выйдет.
– В этом есть резон, – ответил Смит сдержанно. Калька с французского, догадалась Фрина. – Полиция наверняка располагает всей интересующей вас информацией. Вот пусть сами этим и занимаются.
Фрина устала, и ей не хотелось спорить.
– Возможно, это правильнее всего. Во всяком случае я рада нашей встрече, господин Смит. Надеюсь, мы продолжим наше знакомство. Может, навестите меня через несколько дней? Мы могли бы придумать нечто абсолютно аполитичное. Например, ужин.
– Почту за честь навестить вас еще раз, – учтиво ответил Питер Смит и, приняв из рук хозяйки визитную карточку, откланялся.
Обессиленная Фрина улеглась в постель и проспала всю ночь без сновидений.
Мисс Фишер позавтракала круассанами, апельсинами и крепким кофе с молоком. В девять часов она попросила господина Батлера найти телефон англиканского монастыря и соединить ее с матерью-настоятельницей. На поиски потребовалось двадцать минут, но в конце концов ей сообщили, что мать Тереза готова поговорить с ней.
– Это Фрина Фишер, – представилась Фрина. – Алло, мать Тереза?
Высокий голос, спокойный и уверенный, ответил:
– Мать Тереза слушает. Чем я могу быть вам полезна, мисс Фишер?
– Я ищу пропавшую девочку. Ее фамилия – Воддингтон-Форсайт. Нет ли ее у вас, или возможно, вы что-нибудь о ней слышали?
– Почему я должна отвечать вам, мисс?
– Я опасаюсь, что с ребенком могло что-нибудь случиться.
– Вас нанял господин Воддингтон-Форсайт? – со скрытой неприязнью в голосе поинтересовалась монахиня.
– Да. Я взялась вести это дело, решив поначалу, что это просто шалость или что девочка влюбилась в кого-то не из своего круга, но я встретилась с семьей, и у меня возникли серьезные опасения. Мать-настоятельница, вы видели ее?
Женщина молчала.
Фрина поспешила добавить:
– Будьте милосердны, мать Тереза! Не вынуждайте меня снова прочесывать все бордели на Гертруд-стрит.
На другом конце провода послышался скорбный вздох.
– Значит, это не подростковая выходка? – резко спросила мать Тереза. – Она благочестивая и серьезная девушка, которая почувствовала призыв свыше. Есть ли у вас основания предполагать… что подобная судьба могла постичь бедняжку Алисию?
– Нет, но очевидно лишь одно: она пропала. Ее нет у родственников, а родители и брат не знают, где она.
– Мачеха. Ее мать умерла, мир ее праху.
– Так вы знакомы с ее семьей?
– О да. Простите мои колебания, мисс Фишер. Господин Воддингтон-Форсайт…
– Весьма неприятен, я знаю. Так Алисия у вас?
– Нет. Если вам это поможет, я могу рассказать об этом семействе. Возможно, это даст вам ключ к разгадке.
– Конечно. Когда я могу приехать?
– Сегодня, если хотите. Я всегда здесь, мисс Фишер.
– Я выезжаю немедленно, – пообещала Фрина, получила благословение и повесила трубку.
Мисс Фишер отправилась одеваться в подходящий для посещения монастыря наряд, размышляя, какую Терезу выбрала своей покровительницей мать-настоятельница. Наверняка Терезу Авильскую, догадалась Фрина, деятельную испанку, которой побаивались даже епископы, а уж, конечно, не сентиментальную и инфантильную Маленькую Терезу из Лизье.
– Дот, прихвати пальто, мы отправляемся с визитом в монастырь. Что мне надеть?
– Что-нибудь шикарное, мисс.
– Шикарное?
– Да, мисс. Девочки обрадуются, увидев леди в красивой одежде. Когда я была школьницей, нас это всегда восхищало. Сапфирово-синий костюм, мисс, с шелковым жакетом и хорошенькой шляпкой.
– Это не католический монастырь, Дот, а англиканский.
– Не знала, что и у них бывают монастыри. Но это ничего не меняет, мисс.
– Ладно, пусть будут сапфировый костюм, шелковый жакет и та миленькая синяя шляпка с анемонами. Полагаю, получится достаточно шикарно. Так ты идешь?
– Если я вам нужна, мисс.
– Конечно.
Дот улыбнулась, достала нижнее белье и костюм, потом обрызгала Фрину розовой водой.
