– В избушке сидела девушка, она воскликнула: «О моя дорогая сестрица, мне без тебя было так одиноко! Я уложу тебя спать и накормлю, но ты должна убежать, прежде чем вернется моя мать, иначе она съест тебя!» – «Моя дорогая сестрица, – отвечала Василиса. – Меня послали попросить немного муки. Я так одинока в доме мачехи!» – «Входи, – пригласила дочь Бабы-яги. – Надо подумать, как нам быть». Итак, две девушки сели у очага в избушке на курьих ножках, и им было так хорошо вместе. Они пели, шили, расчесывали друг другу косы, но вдруг затрещали деревья под порывом ужасного ветра – это вернулась Баба-яга. В мгновение ока дочь Бабы-яги превратила Василису в иголку и спрятала ее в метлу. «Доченька моя ненаглядная, – сказала Баба-яга, – отчего у нас в избе человечьим духом пахнет?» – «Да старик проходил, матушка, но я не позволила ему остаться. Он был такой дряхлый и изможденный, ты бы об него только зубы обломала…» Подождитека, – сказал Питер Смит, поднимаясь с дивана. – Что там за шум?
Сжимая в руке пистолет, он на цыпочках подошел к задней двери, потом вернулся и снова сел.
– Нет, ничего. Не надоело вам слушать? Может, пойдете спать? – спросил он с надеждой.
– Нет. Рассказывайте дальше. Это ведь аллегория, верно?
– Да, это аллегория, – подтвердил Питер, и его голос вдруг зазвучал устало.
– А какая?
Питер Смит не ответил и стал рассказывать дальше:
– Баба-яга поспала, а потом снова ушла, тогда ее дочь расколдовала Василису, и они целый день провели за разговорами, вязанием и расчесыванием волос – до тех пор, пока не вернулась Баба-яга и деревья не заскрипели под тяжестью ее ступы.
«Почему опять человечьим духом пахнет, дочка?» – спросила Баба-яга. «Проходили два лесника. Я хотела было их задержать, да они не послушались». – «В другой раз подстрой им ловушку», – проворчала Баба-яга и заснула. Проснувшись, она ушла, а ее дочь снова расколдовала Василису из метлы, и они весь день просидели у огня, смеялись, рассказывали друг дружке истории и пили чай. Они были так счастливы, что на этот раз не услышали, как затрещали ветки, когда приземлилась Баба-яга. Ведьма распахнула дверь. «Доченька моя дорогая, какой лакомый кусочек ты приготовила для своей матери! Живо пихай ее в печь!» – «Нет! – крикнула дочка Бабы-яги. – Эту девушку ты не съешь!» И она с такой силой оттолкнула Бабу-ягу, что та сама влетела в свою собственную печь, а девушки схватили вязание, гребешок и щетку для волос и побежали в лес, прихватив с собой один из черепов, чтобы он освещал им дорогу. Бабаяга с криками и стонами выбралась из печи и, неотступная как зима, полетела за беглянками.
– Как зима?
– Есть ли что-нибудь более безжалостное, чем зима?
Джейн понимающе кивнула. Она потянулась через Питера и взяла Рут за руку: в этой сказке было кое-что из их личного опыта.
– Дочка Бабы-яги швырнула за собой на дорогу щетку для волос, и она превратилась в непролазные заросли ежевики. Баба-яга долго через них продиралась, а выбравшись, снова ринулась в погоню. Тогда девушка бросила на дорогу гребешок, и тот превратился в высокий лес, Бабе-яге пришлось зубами вырывать деревья; это заняло немало времени, но и девушки устали, и силы начали покидать их. Страх лишает человека сил. Они не так далеко убежали, когда услыхали, как колдунья валит последние деревья. Василиса бросила на дорогу длинное вязаное полотнище, оно превратилось в глубокое болото. Баба-яга была огненной колдуньей. Она бросилась в болото – так не терпелось ей отведать человечьей крови. Но болото засосало ее – сначала по колени, потом до пояса, потом до плеч, и вот наконец рот со змеиным ядом погряз в иле, и Баба-яга погибла.
– Ох! – воскликнула Джейн. – Бедная колдунья!
Рассказчик явно не ожидал такого отклика. Он удивленно посмотрел на Джейн, а потом продолжил:
– Две девушки пришли к дому мачехи, и та спросила: «Принесла ты муку?» – «Нет, – отвечала Василиса, – но я привела дочь Бабы-яги и принесла фонарь». И огонь из черепа сжег мачеху дотла. Дочь Бабы-яги и Василиса стали жить вместе, причесывали друг дружку, пели и вязали. И так до скончания веку.
– Боже мой! Ну и сказочка! Спасибо, господин Смит. Принести вам еще пива? Вы уверены, что с мисс Фриной все будет в порядке? – защебетала Джейн. Она понимала, что слишком много болтает, но сказка растревожила ее.
Питер Смит улыбнулся. Хоть он и казался Джейн стариком, она понимала, почему он нравится мисс Фрине. Улыбка на его изрезанном морщинами лице была совсем детской – открытой, невинной, радостной. И очень трогательной.
А еще он догадывался, что Джейн напугана и болтает, чтобы скрыть это. Такая понятливость, насколько Джейн могла судить по своему жизненному опыту, нечасто встречается у мужчин.
Рут наполнила бокал Питера и спросила:
– А вы русский, господин Смит? Это ведь была русская сказка, верно?
– Русский? Нет. Я из Латвии. Это на берегу Балтийского моря. Знаешь, где это?
– Да, мы учили по географии, – сказала Джейн, сдвинув брови. – Там незамерзающие порты, потому-то русские на них и зарятся, а столица там… Ага, вспомнила! Рига.
– Правильно, Рига.
– А какая она, Латвия? Там водятся северные олени?
– Нет, Рут, северные олени – в Лапландии, – поправила Джейн.
– Оленей нет, зато много деревьев. Темные сосновые леса в холодных районах, что подальше от моря, и низкие заросли на побережье, где мы с братьями собирали кусочки янтаря в полосе прибоя. – Питер снова улыбнулся. – Вы не устали, дорогие дамы?
– Нет, – ответили девочки хором. – Кажется, на крыльце кто-то есть.
Питер Смит поднялся с дивана и взял в руку пистолет. Зазвенел дверной колокольчик. Питер жестом приказал девочкам уйти в свою комнату, и они беспрекословно послушались. Смит включил в передней и на крыльце весь свет и стал ждать.
– Это Берт, Сес и Билл Купер, – сказал хриплый голос. – Впусти нас, приятель, дождь начинается.
Питер Смит отпер замок, отодвинул засов и впустил в дом троих мужчин, а потом снова запер дверь.
– Ну, как все прошло?
– Ее там не оказалось, приятель, видимо, она все-таки по другому адресу. Налей-ка мне пивка, Рути, – попросил Берт, заметив, что девочки выглянули из-за своей двери. – Так что никаких новостей. Мы вернулись, чтобы подождать мисс Фрину. А у вас как? Все тихо?
– Все тихо, – подтвердил Питер, – мы рассказывали сказки. Никто не наведывался. А вы когонибудь застали на Фитцрой-стрит?
– Только какую-то помешанную. Сидела на кухне за столом и убивалась почем зря. Совсем сбрендила, – заключил Берт, вспомнив, как Мария утверждала, что Фрина мертва. – Спасибо, Рути. Ты знаешь путь к сердцу мужчины.
Рут не стала повторять, что говорила Фрина об этом пути, поскольку не хотела смущать собравшихся. Джейн решила, что они должны исполнять роль хозяек, и тоже принесла Сесу бокал пива, а еще один для здоровяка по имени Билл. Ну и верзила! Джейн рядом с ним чувствовала себя маленькой девочкой, но улыбка у великана была добрая. Он волновался, но старался не показывать этого.
