— Конечно, графиня.
Энтони любезно поклонился.
Розамунда быстро вышла из комнаты. В дверях до ее слуха донеслись слова Мэддокса:
— А теперь позволь предложить тебе руку и сердце, любовь моя...
Розамунда сделала еще несколько шагов, как вдруг до ее слуха донесся отчаянный крик Мэддокса.
Глава 28
Ветер вздымал на поверхности моря рокочущие валы волн. Сквозь тучи еле-еле пробивалась луна. Неплохая ночь для того, чтобы переправить контрабандный груз, — по крайней мере так полагал Гриффин.
Они с верным Олифантом лежали на скале, спрятавшись в расщелине, и наблюдали за морем. Сверху все было хорошо видно — превосходное место для наблюдения. Каждый имел под рукой заряженное ружье и пару пистолетов. Кроме того, несколько местных жителей находились неподалеку, они тоже были наготове, предупрежденные викарием. Поскольку правосудие дремало, жители Пендон-Плейс сами решили взяться за оружие и положить конец бесчинствам контрабандистов.
Избавиться от Крейна и его сообщников, избавиться от грязного шантажа — вот задача, которую поставил перед собой Гриффин.
— А что, если Крейн не появится? — шепотом спросил викарий.
— Тогда мы придем сюда завтра, послезавтра, будем устраивать засаду до тех пор, пока не схватим с поличным негодяя. Мне надоело, что он сбивает с пути хороших честных парней и вообще мутит воду в округе. Надо поймать Крейна, он главный зачинщик, нам не нужна мелкая рыбешка.
Они лежали долго, очень долго, пока Гриффин не заметил какое-то движение внизу на побережье. Одинокая темная фигура осторожно вела вдоль узенькой тропинки, зажатой между морем и скалами, упряжку из нескольких пони. Если бы у Гриффина не было подзорной трубы, с помощью которой он разглядел их, он мог бы их прозевать в ночной темноте за шумом прибоя и ветра.
— Пора, Олифант.
Они, как можно быстрее и осторожнее, начали спускаться вниз.
Как только под ногами заскрипел песок, стало ясно, что они уже на берегу. Налетавший с моря ветер обдавал брызгами их лица. Хотя шум прибоя заглушал все звуки, Гриффин знал, куда человек повел лошадей.
Дальше за скалой находилась глубокая пещера, одно из любимых мест Джекс и Тимоти, так же как и его самого в детстве.
Вдруг под его ногой громко хрустнула ракушка.
И тут же раздался птичий крик. Конечно, это кричала не птица, а подавал условный знак часовой.
— Черт, — выругался под нос Гриффин.
Со стороны пещеры раздался выстрел. Их обнаружили.
— Быстрей, — крикнул Олифанту Гриффин и сам засвистел, призывая на помощь своих людей, скрывавшихся в засаде.
На побережье поднялась суматоха. Одни темные тени бежали со стороны пещеры, другие — им навстречу со стороны скал.
Наконец они схлестнулись друг с другом, как две волны, и Гриффину пришлось пробиваться сквозь ряды контрабандистов, но он не хотел никого убивать, ведь в большинстве своем они тоже были местными жителями. Отшвырнув прочь ружье, он бросился в драку.
Схватка происходила на узкой песчаной полосе, сквозь шум набегавших волн слышались яростные вопли, сквернословие, хриплое дыхание.
Наделенный немалой силой, Гриффин уверенно прокладывал себе дорогу сквозь толпу дерущихся. Краем глаза он заметил шевеление у выхода из пещеры: кто-то грузил пони, намереваясь под шумок дать деру, прихватив с собой контрабандный груз.
Это мог быть только Крейн. Негодяй, который готов был бросить своих сообщников, спасая собственную шкуру.
Гриффин крикнул Олифанту, чтобы привлечь его внимание, махнул рукой в сторону пещеры и кинулся туда, выхватив из кармана пистолет.
Подойдя поближе, Гриффин понял, что не ошибся. Хотя в темноте нельзя было различить черты лица, но громадная, неуклюжая фигура выдавала Крейна. Гриффин не сомневался, кто перед ним стоит — старый враг, мучитель еще с детских лет.
Гриффин сжал рукоятку пистолета и поднял ствол. Он не хотел стрелять. Но если Крейн не оставит ему выбора...
Осторожно он шел ему навстречу. Рядом с Крейном виднелась, как ни странно, женская фигура.
Это была Бесси, служанка из гостиницы. Непонятно, что она здесь делала.
Пока Гриффин колебался, Крейн резко повернулся, и фонарь, который он держал в руке, на мгновение ослепил Гриффина.
Поняв, что его узнали, он бросился на землю. В тот же миг раздался выстрел. Пуля просвистела в нескольких дюймах от головы и, ударившись о скалу, осыпала Гриффина мелкими каменными осколками.
Не растерявшись, он схватил камень и бросил в Крейна. Однако второй выстрел грянул, но пуля пролетела мимо.
Крейн стрелял дважды. Гриффин полагал, что у его врага было только два пистолета, ну, конечно, еще нож.
Он привстал и бросился на Крейна, но тот ловко и сильно ударил его в живот. У Гриффина помутилось в глазах и перехватило дыхание. Но, превозмогая боль, он стиснул руками шею врага.
И тут в темноте блеснул нож. Гриффин вовремя перехватил руку Крейна, а другой по-прежнему держал врага за горло.
— Ты, кажется, против свободной торговли, — хрипел Крейн.
— Нет, это личная месть.
Собрав все силы, Гриффин вывернул Крейну руку.
Нож выпал из ослабевших пальцев врага.
Ловким броском Гриффин опрокинул противника на спину и начал наносить удары прямо в лицо.
— Ты думал напугать меня глупыми письмами? Ты хотел заставить плясать меня под свою дудку? Так получай. Ничего у тебя не вышло.
Крейн улыбнулся разбитыми губами.
— Я ничего не писал. Да и зачем? Если бы я что-то знал, то высказал бы тебе это прямо в лицо.
Гриффин опять ударил его по лицу.
— Кто же свидетель? Кто видел, как погиб Олбрайт?
От боли Крейну было уже не до смеха, еле слышно он прохрипел:
— Не знаю никакого свидетеля. Кто-то просто дурачит тебя.
— Лгун.
Гриффин опять ударил Крейна наотмашь. Он бил и бил своего врага, мстя ему за все детские обиды и унижения, за побои и шрамы на теле и в душе, которые остались после издевательств Крейна.
Как ни странно, вид поверженного врага никакой радости не вызвал в душе Гриффина. В этом-то и состояло огромное различие между двумя сильными и мужественными людьми. Гриффин не был способен хранить в сердце холодную злобную ненависть.
Глядя вверх тупыми, бессмысленными глазами, с лицом, превращенным в кровавое месиво, Крейн простонал:
— Ну что ж, пора кончать. Меня все равно повесят. Или у тебя кишка тонка?
— Ты прав, — ответил опомнившийся Гриффин, поднявшись на ноги. — Я не гожусь для этого.
