Когда прибыла полиция, Эван уже ехал в кебе в другую часть города. Сейчас он изо всех сил колотил кольцом на двери и одновременно звонил в колокольчик. Не может быть, чтобы Бартолла была столь аморальной личностью, чтобы пойти на похищение ребенка.
В дверях появился лакей.
— Прошу прощения, сэр, миссис и мисс Чаннинг сегодня не принимают.
Эван грубо оттолкнул слугу и бросился в холл.
— Где графиня Бенвенте? Если ее нет, я подожду. — На лице его появился оскал, даже отдаленно не напоминавший улыбку. Эван был уверен, что Бартолла еще не покинула город.
— Мадам в своей комнате и просила ее не беспокоить.
Эван злобно скривился.
— Правда? — Он замолчал, услышав шелест юбок. Он резко развернулся — в ужасе, — но застыл в разочаровании. В холле появилась Сара.
— Эван? Что случилось? Я слышала громкий стук и звон. Что произошло?
Когда-то давно Сара и Эван были помолвлены стараниями ее матери. Вскоре Эван расстался с ней, решив, что Сара принадлежит к той породе глуповатых и бесполезных женщин, «серых мышек», которые его никогда не интересовали. Однако за последнее время он узнал ее лучше. Оказалось, Сара наделена умом и обладает сильным характером, чем напоминала Эвану сестру.
— Прошу прощения, что потревожил, Сара, но дело крайне срочное. Я должен поговорить с Бартоллой.
Руки Сары были вымазаны углем, на подбородке тоже темнело пятно, блузка местами торчала из синей юбки. Она удивленно посмотрела на Эвана.
— Надеюсь, все здоровы. Ты такой странный. — Она повернулась к слуге: — Попросите, пожалуйста, графиню спуститься, Барнс. — Проводив глазами лакея до лестницы, она обратилась к Эвану: — Выпьешь что-нибудь? И объясни, наконец, что произошло?
— Похитили Лиззи Кеннеди! — выпалил Эван.
Сара нахмурилась:
— Ты имеешь в виду дочь Мэгги Кеннеди?
Когда он кивнул, она возмущенно вскрикнула:
— Но зачем?
Он внимательно оглядел Сару и понял, что она искренне встревожена случившимся.
— Только Бог знает, — пожал он плечами и поспешно добавил: — Мэгги убита горем.
Послышались шаги на лестнице.
— Мне очень жаль, Эван. — Сара сжала его руку.
Эван посмотрел ей в глаза и устыдился тому, что раньше был к ней так несправедлив.
Сара медленно высвободила руку и повернулась.
По лестнице спускалась Бартолла в зеленом шелковом пеньюаре, распахнутые полы которого приоткрывали щиколотки, пышные рыжие волосы спадали на плечи, на черных бархатных домашних туфельках сверкали кристаллы. Эван заметил, что под пеньюаром на ней ничего нет, следовательно, Бартолла его ждала.
— Ты застал меня в совершенном дезабилье, — произнесла она и улыбнулась, ничуть, впрочем, не смущаясь. — Завтра я уезжаю в Катскилл, задержалась лишь потому, что не успела собрать вещи. — Бартолла подошла ближе и поцеловала Эвана в щеку.
Он дернулся и отстранился, отметив про себя, что она до сих пор не похожа на женщину в положении.
— Бартолла, — вмешалась Сара, — мы полагали, ты выйдешь в более подходящей для приема гостей одежде. — Она смогла сохранить при этом спокойный тон.
— Ах, прошу тебя. Мы все знаем, что Эван до недавнего времени был моим любовником. Какие церемонии, когда он много раз видел меня без платья. — Она постаралась прижаться к Эвану. — Ты расстроен, милый? Может, нам всем лучше выпить? — Она погладила его по щеке.
Эван перехватил ее руку и сжал слишком сильно для человека, довольного таким вниманием.
— Лиззи украли, Бартолла.
Она широко распахнула глаза.
— Кого?
Он сильнее дернул руку.
— Не притворяйся! Похитили Лиззи Кеннеди. Ты в этом замешана?
Бартолла возмущенно фыркнула и вырвалась.
— Как ты смеешь? — прошипела она. — Что с тобой? Ты говоришь об отпрысках этой швеи? Как ты смеешь намекать на мое… участие!
Повисла угрожающая тишина. Эван не проронил ни слова, лишь внимательно всматривался в лицо бывшей любовницы, стараясь определить, имеет ли она отношение к похищению.
Первой прервала молчание Сара:
— Эван, что ты такое говоришь? Неужели ты думаешь, что Бартолла может знать о несчастной малышке?
Он не сводил глаз с Бартоллы, не зная, что и думать. Графиня ненавидит этих детей не меньше, чем ненавидит Мэгги.
— Ты украла Лиззи? Тебе известно, где она?
Бартолла рассмеялась:
— О боже! Ты сошел с ума? Обвиняешь меня в похищении ребенка? Зачем, скажи на милость, мне это нужно? — Она опять рассмеялась. — Бог мой, куда же мне девать этого ребенка?
Эван пытался прочитать ее мысли. В разговор опять вмешалась Сара:
— Эван, Бартолла не преступница. Она никогда не смогла бы похитить чужого ребенка! Но она злобная стерва, в постоянном поиске лучшей жизни. И она ненавидит Мэгги.
Бартолла подняла руку и погладила Эвана по щеке.
— Милый, у меня много недостатков, но я не способна обидеть маленького ребенка. Тем более дорогого тебе ребенка… я ведь все еще люблю тебя.
— Надеюсь, ты сказала правду, потому что, если ты имеешь к этому отношение, мне очень и очень тебя жаль.
Бартолла посмотрела на него с изумлением.
— Ты мне угрожаешь? — спросила она, понизив голос. — А что ты сделаешь? Выбросишь меня и нашего будущего ребенка на улицу умирать с голоду?
Эван едва не задохнулся. Он был почти уверен, что Лиззи похитила Бартолла.
— Если это твоих рук дело, да поможет мне Бог наказать тебя.
Бартолла загадочно улыбнулась.
И в следующую секунду раздался звон дверного колокольчика.
Мотор в автомобиле Брэга еще работал. Они только что остановились у особняка Чаннингов. В окнах первого этажа горел свет, хотя фонари на территории были погашены, за исключением двух у самого входа. Вместо того чтобы выйти из автомобиля, они молча смотрели друг на друга.
Все двадцать минут, что они провели в дороге, Франческа пересказывала Брэгу разговор с Роуз.
— Итак, Роуз не помнит, чтобы обсуждала твой портрет с Фарром, — подвел он итог.
— Чем больше я об этом думаю, тем больше уверяюсь, что Роуз хотела навредить мне и Харту. Это доказывает, что Фарр знал о портрете. Как только Роуз ему призналась, он стал планировать кражу. Но я никак не могу свыкнуться с мыслью, что Роуз может быть воровкой. Что она выиграла от того, что пришла ко мне сегодня и сделала признание? Мы даже не выяснили, знает ли она, в каком виде я изображена на портрете.
— Не забывай о том, что похититель затеял с тобой игру. Если бы его интересовали деньги, портрет давно был бы у нас, — заметил Брэг.
