Сами не стукачи.
«Компания „СУКИН и СЫН“ предоставляет опытных специалистов для конфиденциальных услуг! Внедрилинг и шпионинг! Подсадной утинг! Две тысячи лет на рынке, гарантия качества, полная анонимность, умеренные цены, постоянным клиентам скидки. Звоните! Мы всегда где-то рядом!»
Коляныч покосился на соседа. Тот с улыбкой и собачьей преданностью смотрел ему в глаза и ждал ответа. Вонял коньячком с колбаской. Что ж, святое дело перед «подсадкой» сто граммов принять для уверенности и спокойствия. Сам по первости, по неопытности, принимал.
«Ну ты, с-сука. Стукач поганый, гнида казематная!»
Коля вдруг почувствовал приступ головокружения и тошноты. Словно оказался в центре вращающейся мусорной кучи, кишащей крысами и тараканами. И тошноту вызвал не только запах изо рта заботливого соседа. Ему захотелось со всей дури приложиться кулаком по этой пещерной харе, схватить за волосы — и по стене, по стене!.. И еще мало будет! Сволочь подсадная! Ну я тебе сейчас!.. Кончайте свои тяги, козлы! Обложили стукачами!
Момент! «А сам-то ты кто, на секундочку? И что, вообще-то, тут делаешь?.. Как „что“?! Я из пистолета стрелял, меня и… О-о-о, товарищ, да вы позорно лукавите! Кто ж тебя стрелять отправил? Не надо ля-ля. Несолидно, уважаемый…»
Коля сплюнул на каменный пол.
Как иногда приятно посмотреть на себя со стороны. Столько удивительного и неожиданного вдруг обнаружишь. Это ведь ты рядышком сидишь. Во всей красе и великолепии. Смотри, любуйся, радуйся. И имечко у него твое, хотя звать его наверняка не Колей. В морду дать хочешь? Дай. Свою и разобьешь.
Поэтому лучше познакомься с коллегой, представься, объясни ему, что не рекомендуется есть и пить в кабинете у опера перед «работой», не следует с порога помощь предлагать и авторитета из себя строить, ибо сидящий может оказаться еще более авторитетным, и останешься ты не только без материального вознаграждения, но и без зубов. Ты многому можешь научить. А он, чувствуется, из начинающих. Вот и поддержи молодежь, а не плюйся под ноги! Передай опыт и мастерство! Он ведь доброе дело делает! Правильное! С криминалом борется. Так же, как и ты. Или ты Штирлиц, а он говно? Нет, так не бывает. Или оба Штирлицы, или оба…
Кто ты сейчас в его глазах? Вадик Сыроежкин — торговец огнестрельной смертью. Отсюда и пляши. А когда спляшешь, обнимитесь и хором спойте песенку про «секунды» или «боль мою». Дежурный с помощником от восторга окаменеют и останутся памятниками на века.
Но в рожу-то ему дать хочется! Ох как хочется, еле сдерживаюсь. Надо ж, с каким подходцем, пес.
Погоди, не торопись. Вдруг ты ошибаешься?! Не суди обо всех по себе, как предок говорил. Вдруг он не стукачок, а честный фраер? Подумаешь, коньяком пахнет! Может, в буфете универмага стопку маханул и колбасой заел. А что помощь предлагает — так человек душевный.
— В хате впадлу плеваться, — мягко просветил вор, — не делай так больше. Братва не поймет.
«Не учи ученого, чепушила», — хотел ответить Коляныч, но вместо этого тихо прогундосил:
— Хорошо, не буду.
«Помощь предлагает? Привет передать? Что ж, это можно. Заодно и проверим, каким богам ты служишь. Но только аккуратно, чтоб не оскорбить подозрениями честного человека».
— А тебя точно выпустят?
— А куда им деваться? Ну максимум на пару суток в ИВС запрут.
— Куда? — прикинулся валенком Коляныч.
— В изолятор. КПЗ по старому. До тюрьмы там сидят… Ты меркуй быстрее, меня вот-вот сдернут, а назад я вряд ли вернусь.
Коля изобразил на лице глубокие раздумья. Мол, прикидывает, стоит ли доверяться. Стоит ли рассказывать едва знакомому человеку, где зарыты семейные сокровища. Ладно, доверюсь. Пускай копает.
— Слушай, — скороговоркой зашептал он, — я сам из Москвы, здесь по делу. Привез кое-что… А нас на сделке прихватили. Сдала какая-то гнида. Но основной товар пока не нашли.
— Наркота, что ли?
— Нет, но тоже статья. Короче, если меня посадят… В Москве, в камере хранения на Казанском остальное. Позвони одному человеку, пусть заберет. Код и номер ячейки я скажу. Запомнишь?
— И не такое запоминал…
«Не сомневаюсь».
Коля назвал первый пришедший в голову номер телефона и такой же несуществующий код. Пускай в Москву едут, бомбят ячейку на Казанском вокзале.
— Человека звать Джабраил, скажешь, что от Вадика.
— Чечен, что ли?
— Нет, якут. Просто родился в Дагестане.
Никакому Джабраилу никто звонить не будет. Какой смысл, если код и ячейка есть? Поэтому можно хоть телефон приемной президента дать.
— Лады, сделаю, — с плохо скрываемой радостью пообещал мужик и тут же переспросил: — Больше ничего не надо?
— Передай Джабраилу, — Коля стыдливо опустил глаза в пол и с нежностью в голосе продолжил: — Что я по-прежнему люблю его. Пускай дождется, что бы ни случилось. Обязательно дождется. Я не переживу.
Сложно передать словами игру чувств второго Коли, отразившихся на его уголовном лице. «К кому меня подсадили?! К петуху поганому?!.. И такие люди торгуют оружием! Куда катимся?!» Но, с другой стороны — контракт есть контракт. Клиентов не выбирают.
— Если через три дня не забрать, дверь откроется автоматически, товар пропадет. Мне тогда кранты, — поник головой любовник Джабраила и чуть не заплакал.
— Не волнуйся, позвоню, — отодвинувшись от Коляныча, мрачно пообещал товарищ и тут же громко крикнул: — Алло, гараж! Когда со мной разберутся?! Или предъявляйте, или выпускайте!..
Видимо, это была условленная фраза. Дверь тут же распахнулась, и сержант, ткнув пальцем в магазинного вора, приказал:
— Ты! На выход!
Вор, не попрощавшись с «голубым» соседом, покорно сложил руки за спиной и покинул камеру.
— А меня когда? — напомнил Коляныч.
— Не созрел пока.
Конечно, не созрел. Надо «засланца» внимательно выслушать, план составить.
Коля уже не сомневался, что мужик был подсадным.
«Ну что, посмотрел на себя со стороны? Понравилось? Жаль, по душам с ним не поговорил. Не спросил, глядя в честные очи: Что ж тобой движет? Зачем? Не за рюмку же коньяку и колбасу? И вряд ли идею. Значит, более высокие материи вроде компромата. Или будешь работать, или обнародуем».
Коля стянул пиджак и попытался разогнать им оставшийся после мужика запах. Но запах не исчез — кроме глазка в дверце, камера не имела источников свежего воздуха. Да если б и имела. Запах засел намертво.
Н-да, настроение-то не кошерное. Даже про отсутствие Виталика забыл и про грозящий срок.
Сволочь ты, Коляныч, сволочь, как ни назовись. Хоть разведчиком, хоть конфидентом. Штирлицем или Шараповым. «Барабан» поганый.
