– Ты все посмотрела?
– Все.
– Чемоданы или сумки с вещами тебе не попадались?
– Нет. Пуляша, там такой большой кусок севрюги. Мы с тобой только отщипнем немного. Никто и не заметит.
– Вдруг она несвежая? Еще отравимся…
Пульхерия заколебалась. Севрюгу она любила во всех видах. Этот предмет роскоши во времена застоя можно было достать по случаю или по великому блату. К празднику или дню рождения она всегда ухитрялась приобрести кусочек, зато сейчас никаких ухищрений не требовалось, севрюга лежала во всех супермаркетах и, для того чтобы ее купить, нужны были только деньги. Правда, немалые.
– С чего это мы отравимся? Она же в холодильнике.
– А вдруг она там давно и успела испортиться?
– Труп не испортился, а севрюга испортилась?
– Мы же не знаем, когда Оксана ее купила, – продолжала сопротивляться Пульхерия, но решительности у нее уже значительно поубавилась.
Марина поняла, что еще небольшое усилие, и Пуля сдастся.
– Пуляша, давай рассуждать логично. Еще два дня назад Оксана была жива. Так?
– Так.
– Если бы ты купила такую роскошь, то позволила бы ей испортиться?
– Никогда!
– Вот именно. Следовательно, напрашивается вывод: она приобрела ее незадолго до смерти. Кусок – огромный, следовательно, практически перед смертью.
– Ого, Ватсон, поздравляю, вы уже освоили дедуктивный метод! Уговорила. Пошли, побалуем себя севрюжкой.
Деликатес и правда оказался выше всяких похвал: нежный, малосоленый, ароматный. Подруги успели съесть по паре солидных бутербродов, и Марина отрезала еще два крупных куска, как в этот момент на кухню вошли два огромных милиционера с автоматами в руках. Из-за их спин, вытягивая тощую шею, выглядывал Стасик. Один из милиционеров был высокий и худой с незапоминающимся лицом, второй – просто огромным, с широченными плечами, коротко стриженной белобрысой головой и веснушками на курносом носу. Его лицо было бы по-мальчишески несерьезным, если бы не шрам, рассекший левую щеку по диагонали.
– По телефону «02» позвонили и сообщили, что в этой квартире лежит труп молодой женщины. Мы прибыли и находим здесь двух совершенно здоровых немолодых телок, которые жрут осетрину и не давятся, – сказал он неожиданно звонким голосом.
– Во-первых, это не осетрина, а севрюга, во-вторых, вам, что ли, оставлять, чтобы вы подавились? – беспечно спросила Марина.
Пульхерия наступила ей на ногу, но было уже поздно.
Здоровяк побагровел и с ненавистью спросил:
– Выходит, вызов ложный?
– Почему ложный? – спокойно ответила Пульхерия. – Труп молодой женщины лежит в спальне, а здесь две старые, если быть точными, коровы, ведь телки – это нерожавшие коровы, – уточнила Пуля, – едят севрюгу горячего копчения.
– Горохов, пойди проверь! – приказал здоровяк напарнику.
Пока тот отсутствовал, все молчали. Пульхерия с Мариной невозмутимо жевали, Стасик нервно теребил полу пиджака, с ужасом думая о том, что его теперь обязательно уволят. Милиционер вцепился в автомат обеими руками, точно собирался пустить его в ход, как только вернется напарник. Он исподлобья хмуро смотрел на жующих женщин. Рация на его портупее самопроизвольно включалась и выключалась, наполняя кухню искаженными голосами милицейской волны.
Вернулся Горохов и молча кивнул здоровяку.
– Какой цинизм: грохнули девушку и как ни в чем не бывало набивают здесь свои животы халявной севрюгой.
– Молодой человек, вы фильтруйте свой базар, пожалуйста. А то вам придется за него ответить, – вежливо попросила Марина.
– Ты чего, кошелка, раскукарекалась?
– Извините, но кошелки не могут кукарекать. Кукарекает только их содержимое в виде петуха или курицы.
Здоровяк смерил Марину с головы до ног недобрым взглядом и криво ухмыльнулся, от чего его обезображенное шрамом лицо стало еще более устрашающим.
– Согласен. Итак, чего ты, содержимое кошелки, в виде…
Мент на мгновение замер и уставился на Марину немигающим взглядом каннибала из самых недр экваториальной Африки. Все тоже замерли и напряглись в ожидании кровавой разборки. Пульхерия вдруг испугалась за свою подругу, так как почувствовала, что та на грани истерики. Той истерики, когда человеку становится все равно, все нестрашно. В этот момент у него исчезает инстинкт самосохранения, и он начинает повиноваться иным инстинктам, нечеловеческим и запредельным. В такие минуты человек оказывается по ту сторону добра и зла, на территории, где не соблюдаются Заповеди Божьи.
Милиционер, по-видимому, тоже что-то почувствовал и после небольшой паузы продолжил:
– …в виде курицы тут раскукарекалась.
– Имею право, – со злостью буркнула Марина.
– Вы здесь полностью в моей власти, поэтому никаких прав не имеете.
– Мы полностью только во власти Бога, – запальчиво выкрикнула Марина, – ты же не Бог.
– Ошибаешься, курица, здесь я – и Бог, и царь. Как я прикажу, так и будет. Дернешься, мы вас убьем, и ваши мозги разлетятся по всей кухне, а будете вести себя хорошо… – милиционер замолчал, мучительно подбирая слова.
Было видно, что так далеко его фантазия не простиралась.
– Вы попробуйте именно второе, – спокойно сказала Пульхерия, – мы же ведем себя тихо, жуем себе бутерброды, а вы нас уже в убийцы записали. Сразу видно, что о другом варианте развития событий даже не подумали.
– А что, так заметно? – неожиданно радостно спросил великан, и сразу стало видно, что роль Бога ему самому не по душе. Он показал, на что способен, и этого вполне достаточно, теперь можно расслабиться и стать самим собой.
Подруги одновременно кивнули.
– Так вы хотите сказать, что вы ее не убивали?
– Нет, мы надеялись застать ее живой. Пришли сюда открыто, ни от кого не скрываясь. Правда, Стасик?
Консьерж с готовностью кивнул.
– Вот видите, Стасик не даст нам соврать. Мы пришли и застали… Ну, вы сами знаете, что мы здесь застали, – с грустью развела руками Пуля. – Ребята, может быть, вы нам представитесь?
– Лейтенант Семенов. А это сержант Горохов. Хотелось бы теперь взглянуть на ваши документы, красавицы.
– С документами у нас напряженка, – вздохнула Марина. – Мы здесь живем неподалеку.
– Да-а, девушки, я вам не завидую. Формально – это повод задержать вас до выяснения ваших личностей. В наше неспокойное время без документов нельзя даже мусор выносить на помойку, – назидательно сказал лейтенант Семенов.
– Это уже перебор, – возмутилась Марина.
– А вот и нет. Я вам сейчас это докажу, – лейтенант начал дружелюбно разъяснять Марине, в чем ее заблуждение, – вы выходите на помойку, возвращаетесь, а дверь захлопнулась. Дверь у вас по прозвищу «Зверь», то бишь металлическая, замки сейфовые и вскрыть ее могут только работники МЧС или медвежатники. Медвежатник для обывателя лицо мифическое, остается МЧС. Вы звоните им от соседей и слезно просите к вам срочно приехать, так как на плите у вас кипит в кастрюльке суп. А девушка-диспетчер вас любезно спрашивает, имеется ли у вас на руках паспорт или другой какой-нибудь документ, доказывающий, что вы собираетесь вскрывать свою дверь, а не соседа? Иначе они к вам не приедут. А? Что вы ей ответите?
