Вскочив со стула, Пульхерия подошла к окну. Ворота были широко распахнуты. Любопытные зеваки, как и в прошлый раз, когда убили Вячеслава Вольского, стояли напротив и с интересом наблюдали за происходящим.
– Пульхерия Афанасьевна, вы что-то вспомнили? – спросил Штыкин.
– Вы нашли Романа Мякишева?
– Романа?
– Ну я же просила вас отыскать и допросить его.
– Нашли. Его сегодня должен был допрашивать Василий Карлович. Я хотел присутствовать при допросе, но пришлось приехать сюда.
– Поехали, – Пульхерия решительно направилась к выходу, – еще один небольшой штрих…
– Куда вы собрались? Мы же не закончили…
– Пуляша, я здесь одна не останусь, – Марина вновь собралась плакать.
– Мариша, ничего не бойся. С тобой останется Егор, – Пуля поманила здоровяка пальцем и обратилась к нему: – Я теперь под надежной охраной и в твоих услугах больше не нуждаюсь, останешься здесь, чтобы Марине было одной не страшно, пока криминалисты здесь все осматривают.
– Я здесь не останусь. Мне было велено охранять только вас, – заупрямился здоровяк.
– Ну и катись тогда отсюда к чертовой бабушке! – со злостью выкрикнула Пульхерия. – Тем более что все это уже не имеет никакого значения. Я знаю, кто убийца…
Глава двадцать третья
Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться.
Франсуа де Ларошфуко
Когда Пульхерия открыла дверцу машины, собираясь сесть за руль, Штыкин мягко, но решительно взял у нее из рук ключи:
– Вы позволите?
Она молча уступила ему место за рулем и села рядом. Водителем он оказался превосходным: спокойным, невозмутимым. С ним было надежно.
– Игорь Петрович, вы ведь Всеволода Вениаминовича Вольского знаете давно, как вы с ним познакомились?
– Благодаря его стараниям я сменил место службы и из ГАИ перешел в прокуратуру.
– Крутой вираж, ничего не скажешь.
– Это он на вираже въехал в грузовик. В той аварии погибла его жена. Я усомнился в том, что за рулем был его шофер, и высказал предположение, что он сам вел машину, но шофер и его сын меня не поддержали. Вернее, сын промолчал, а шофер клятвенно уверял всех, что за рулем был именно он. Я попробовал надавить, в итоге выдавили меня. Из Москвы пришлось уехать. Я, конечно, не пропал, но семью потерял. Жена сказала, что лучше она будет последней в Москве, чем первой в той дыре. Взяла дочь и вернулась к своим родителям.
– А вы?
– А я остался. Кто знает, может, было бы лучше бросить к черту эту работу в милиции – сохранил бы семью. Но гордость не позволила мне пойти у жены на поводу. А теперь я вижусь с дочкой раз в месяц, чаще работа не позволяет, и жалуюсь вам на мою судьбу.
– Жалуетесь? – улыбнулась Пульхерия. – Что-то я не заметила…
– Теперь можно мне вас спросить?
Пульхерия кивнула.
– Мне вы скажете, кто убийца? – Игорь Петрович спрятал лукавую улыбку в пшеничных усах, догадываясь, какой получит ответ.
– Птицу видно по полету, – громко рассмеялась она. – Решили, что усыпили мою бдительность, и тут же приступили к делу? А вот не скажу. Пока. Сначала мне надо поговорить с Мякишевым. Одно могу вам обещать точно: среди зрителей вы будете в первом ряду.
– Да я так, на всякий случай спросил, честно говоря, на иной ответ я и не рассчитывал. Кстати, Пульхерия Афанасьевна, забыл вам сказать: Кузьма Ребров сегодня утром скончался, так и не приходя в сознание. Я столько лет работаю в прокуратуре, но так и не смог понять, почему Бог забирает таких молодых и красивых?
– Разве ответы на такие вопросы можно найти в прокуратуре? – удивилась Пульхерия.
– Тогда где? В церкви? Вы-то сами знаете ответ?
– Вероятно, для того чтобы все остальные помнили, что мы здесь всего лишь гости… Впрочем, это не ответ на ваш вопрос. Да здесь понимание не является главным, иногда нужна просто вера в то непостижимое, что люди называют Богом, Аллахом, Всевышним, и ничего больше.
С интересом рассматривая крупную фигуру коренастого парня, Пульхерия подумала, что он выглядит скорее сердитым, чем напуганным.
– Проходи, не стесняйся, – подтолкнул его в спину Василий Карлович и указал на свободный стул возле стола, – присаживайся.
Парень словно нехотя вошел и сердито посмотрел на следователя, который закрыл за ним дверь.
– Я что, арестован? – спросил он вызывающим тоном человека, желающего показать ментам, что он уверен в себе и ничего не боится. – Мне никто ничего не желает объяснять, просто пришли, показали документы и велели пройти с ними. Я плохо разбираюсь в законах, но что я такого сделал? Меня арестовали или что?
Штыкину не понравился его вызывающий тон.
– Через десять минут решим, что с тобой делать, – холодно пообещал он, – а пока присаживайся.
Парень открыл рот, вновь собираясь возразить, но так ничего и не сказал. Следователь с пышными пшеничными усами был спокоен и сдержан, однако было в его облике что-то такое, что заставляло воздержаться от необдуманных поступков.
Рома Мякишев прошел к столу и сел, всем своим видом подчеркивая презрение к находящимся в комнате. Штыкин встал перед ним, глядя на парня сверху вниз.
– Мы собираемся задать тебе несколько вопросов и очень хотим, чтобы ты на них ответил честно. Тебе понятно?
– Вопросы? О чем вы хотите меня спросить? – Рома попытался прикинуться озадаченным. – Да объясните же мне, наконец, что все это значит?
– Сейчас тебе станет все ясно, – пообещал ему Штыкин. – Первый вопрос: ты знаешь Вячеслава Вольского?
– Да.
Парень ответил не задумываясь. Казалось, у него мелькнула какая-то мысль.
– Вы же не думаете, что это я…
– Ты знаешь, как он умер?
– Я слышал, что его убили.
– От кого?
– Я сам не видел, но говорят, что об этом было сообщение в криминальных новостях. Вы что? Думаете, что я его…
– Его задушили, – уточнил Штыкин. – Кто-то задушил его безжалостно и жестоко, словно цыпленка. Знаешь, где его убили?
Этого в новостях не было. Игорь Петрович знал это совершенно точно. Он сам лично разговаривал с журналистами.
– Где? – нахмурился Мякишев.
– Здесь вопросы задаю я.
Парень облизнул пересохшие губы, опустил глаза в пол, словно пытался что-то вспомнить, и тут же их поднял, опасаясь, что его поведение будет неправильно истолковано.
– Нет…
Пульхерия заметила, что следователи между собой переглянулись: парень им солгал. Лицо Штыкина оставалось непроницаемым.
