– Пей, Хизер, – произнесла Ксантия своим сладким
контральто. – Пей и забудь все предубеждения.
Самир с ритуальной торжественностью наполнил сияющий бокал и
подал его Хизер. Жидкость была сладкой, как мед, но имела какой-то горьковатый
привкус. Она слышала хихиканье Джулии, описывающей подробности своих
развлечений с одним из пленных.
– Надо было видеть его штуковину! Никогда не встречала
ничего подобного! Наверное, все двенадцать дюймов! А что касается его яиц…
Ксантия лениво удивилась:
– Действительно? Я, возможно, заставлю их всех
раздеться и найду того, кто это был. С таким большим я готова трахнуться хоть
сейчас.
Что-то было не так с глазами Хизер. Казалось, что Ксантия и
Джулия висели в воздухе, а их бледные лица плавали в темноте. Комната дрожала,
а может, это были ее гениталии? Очень сильное желание охватило ее. Сколько она
может еще ждать? И кого? Она уже с трудом могла вспомнить лицо Джейка, не говоря
уже о его пенисе. Она беспокойно вертелась на своем стуле, чувствуя, как
гребень в центре его сиденья впивается ей в щелку. Из нее текли соки, от
которых уже намокли края прорези на ее эдвардианских трусах. Она изменила
положение ног так, чтобы усилить давление на возбудившийся бугорок. Все вокруг
плыло, меняло размеры, то увеличиваясь, то, наоборот, уменьшаясь. Самир смотрел
на нее своими темными блестящими глазами. Она видела его улыбающиеся губы,
белые ровные зубы.
Неожиданно под сводчатым потолком раздался голос Ксантии,
громко и отчетливо приказавший:
– Пойдешь со мной, Хизер. Джулия, иди с Самиром.
Из-за головокружения Хизер, встав, покачнулась, но это не
имело значения. Ксантия поняла и уступит ее мольбам. Все, что нужно было
делать, – это следовать за ней.
Уже стояла ночь, окутавшая весь дом загадкой. Казалось, что
тишина сливается с ароматом цветов, доносившимся из сада за раскрытыми окнами.
Хизер вошла в комнату, миновав пару дверей из кедрового
дерева, искусно украшенных полудрагоценными камнями. Она потеряла ориентацию и
не могла понять, как попала сюда. Но одну вещь она ясно помнила – Ксантия
обещала ей ничем не ограниченное удовольствие, и Хизер должна была получить его
любой ценой. Ксантия ушла, но Хизер была не одна. По обе стороны дверей стояли
бритые наголо нубийские стражи. Они были голыми по пояс, в красных шароварах, с
огромными кривыми саблями в руках.
Рядом с ней находилась очень странная фигура, прямо персонаж
из сказок об Аладдине. Он смотрел на нее немигающим взглядом из-под тяжелых
век. Его белая одежда сверкала, как серебро, в приглушенном освещении,
контрастируя с черным лицом. Он был коротким и толстым. Одет в тунику,
усыпанную нарисованными цветами. Его внушительных размеров живот поддерживал
широкий полосатый кушак. На голове он носил белый головной убор. Его лицо с
отвислыми щеками, двойным подбородком и широким, плоским носом постоянно
выражало недовольство чем-то. У него была плетка, и, когда этот человек впервые
увидел Хизер, он с дьявольским выражением вожделения и жестокости на лице
задумчиво пропустил ее хвосты через пальцы.
«Это евнух?» – гадала Хизер.
Она где-то читала, что некоторые из них и после кастрации
могут получать небольшое удовольствие. Едва ли ему было бы дозволено даже
приблизиться к гарему (а Хизер догадалась, что в нем она и была), не будь он
кастратом.
– Не стой просто так, ты, побочный сын верблюда!
Приведи сюда пленницу, чтобы я мог видеть ее, – послышался громкий
властный голос с загадочным иностранным акцентом.
До того как Хизер успела что-то сообразить, она неожиданно
оказалась сбитой на пол, и черный человек зашептал ей в ухо:
– Встань на колени, женщина! Прояви свою покорность
перед пашой!
Возмущенная, ошеломленная и шокированная, она билась под его
огромной рукой, повторяя:
– Я ни перед кем не преклоняю колен!
Хриплый хохот достиг ее ушей, и она в ярости вызывающе
глянула вверх. На смену ее негодованию пришло чувство сродни благоговению.
Прямо перед ней был широкий эркер. У открытых окон стоял диван. Газовые
занавеси мягко колыхались от ветерка. В окружении множества богато украшенных
разноцветных ковровых подушек сидел человек. Во рту у него был мундштук
кальяна, основа которого была выполнена из серебра, розовая вода булькала в
сосуде тончайшего стекла, а горелка поднималась, как минарет. Хизер глубоко
вдохнула наркотический дым.
Когда она поняла, что ее взглядом раздевает пара
проницательных карих глаз, она почувствовала возбуждение. Это был крупный
мужчина, не высокий, но крепкого телосложения. Его губы кривились в еле
заметной насмешливой улыбке. У него было выразительное лицо с высокими скулами,
носом с небольшой горбинкой и широким чувственным ртом. Две глубокие морщины
шли от ноздрей к уголкам его рта, придавая лицу саркастическое выражение.
Черная клинообразная борода была слегка подернута серебром.
Он встал. Чувствовались королевские манеры. На нем был
темно-красный, отделанный оцелотом кафтан, надетый поверх желтой шелковой
туники, рукоять кинжала за его поясом была усыпана изумрудами, оправленными в
золото. Перо белой цапли, закрепленное бриллиантами, украшало его тюрбан.
Хизер, лежа на полу, смотрела, как он проходил, пока его
ноги, обутые в красные сафьяновые сапоги с загнутыми носами, не поравнялись с
ее лицом.
– Встань, жемчужина среди женщин. Сегодня тебе будет
оказана высокая честь, и ты будешь выделена из других, когда мой орган любви
проявит свою мощь и наполнит тебя моим семенем.
«Вот это голос! Бог мой, он как шоколадный крем», –
думала она.
Желание прокатилось по всему ее телу, от зудящих сосков до
голодного клитора. Исходившая от него аура не ведающей жалости мощи и власти,
почти всемогущества, действовала на нее возбуждающе.
– Где ты нашел ее? – Паша спрашивал своего слугу,
который тоже пал на колени и застыл с лицом, прижатым к керамической плитке
пола. Его огромная задница дрожала от ужаса.
– Мы захватили ее, когда совершили набег на лагерь
белых людей, которые вели археологические раскопки. О, властелин моей
жизни! – весь дрожа, отвечал он. – Она не хороша?
– Она хороша, толстяк, – отвечал хозяин, держа
Хизер за руку.
– Благодарю вас, о, всемогущий паша, – пробормотал
евнух. – Да продлятся ваши дни. Будет на то воля Аллаха, ее матка
выносит сыновей.
– Вставай, отвратительная жаба. – Паша пихнул
его ногой. – На этот раз ты сослужил мне хорошую службу. Я вознагражу
тебя, дав разрешение поиметь того симпатичного грека, которого недавно привезли
с невольничьего рынка. Он – целка, я в этом уверен. Если узнаю, что продавец
мне соврал, я велю его высечь! Даже я еще не пробовал мальчика! Открой его для
меня, растяни его. Это мой приказ.
Хизер очнулась, лежа на мягкой кушетке в чем мать родила.
Она слышала неназойливо звучащую музыку. Это была очень странная музыка.
Непривычные звуки, необычные модуляции голоса добавляли к ее полусонному
состоянию нечто интимное и в то же время мистическое. Умелые пальцы ловко
массировали ее тело с добавлением ароматических масел. Они не забывали ни одной
больной точки, а точнее, ни одной эрогенной зоны. То ласковые и нежные, то
сильные и знающие, эти невидимые руки возбуждали, даже если гладили успокаивающе.
Они спускались от лопаток по спине к ягодицам, прикасались к тугому бутону
ануса. Кончик пальца немного, осторожно, но настойчиво проник в него. Хизер
что-то промычала, возражая, и чуть-чуть повернулась, стараясь избежать этого
вторжения. Хотя ей было стыдно, она не могла сама себе не признаться в том, что
это ей приятно.
