– Тихо, расслабьтесь, наслаждайтесь, – прошептал
мягкий женский голос.
Ее прямая кишка, вагина и клитор были в огне, вся несвятая
троица желания.
– Перевернитесь, мадам, – произнес кто-то.
Хизер сделала, как ей было велено. Теперь она могла
рассмотреть помещение. Это была не та комната у входа в покои, где она
встретилась с пашой, а другая, меньше, хотя так же экзотически убранная. Ей
прислуживали три прекрасные молодые женщины. Их коротенькие болеро едва
прикрывали внушительные груди и торчавшие соски. Маленькие юбчонки были так
коротки, что можно было легко увидеть их выступавшие бугорки, разделенные
соблазнительными расщелинами.
Главная массажистка вновь смазала руки маслом. Ее ногти были
миндалевидной формы, а ладони выкрашены хной в форме узоров и завитков. Хизер
глубоко вздохнула, когда эти руки возобновили свое волшебное действо. Они
мягкими движениями блуждали по всему ее обнаженному телу, от горла вниз,
кругами ласкали груди, не пропускали ни одной складочки, включая те, которые
под мышками, гладили живот и ниже. Хизер стонала, так как движения возбуждали
ее, но удовлетворения не приносили.
Волны чувств прокатывались по ее телу. Она сдвинула ноги и
приподняла лобок в ужасном желании. Девушка улыбнулась, и ее теплое, отдающее
корицей дыхание почувствовалось у сосков Хизер. Ее опытная рука ласкала вагину
своей жертвы, не прикасаясь к кончику клитора, распухшая, толстая, овальная
головка которого развратно выглядывала из своего розового укрытия в поисках
прикосновений. С замиранием сердца Хизер думала, а можно ли попросить потереть
его, но едва она собиралась заговорить, как одна из женщин произнесла:
– Пора одеваться, мадам. Светлейший из повелителей
скоро будет здесь.
Хизер стояла разочарованная, испытывающая боли от
неудовлетворенного желания, любовные соки текли у нее по ногам, а в это время
женщины убирали ее волосы жемчужными лентами и тесьмами. Они были так милы, так
добры, эти драгоценные создания всего женского рода, готовящие подарок для
кровати султана. Еще не совсем придя в себя после сильнодействующего питья
Ксантии, которое было настолько крепким, что его влияние ощущалось на
протяжении всей ночи, она хотела ласкать их, ощутить своими руками тяжесть их
больших грудей, почувствовать в своих ладонях их твердые соски, а затем
погрузиться в мягкое тепло их бритых вагин. Если бы хоть кто-нибудь, ей было
уже все равно кто, прислушался к мольбам ее сверхвозбужденного клитора!
В приглушенном освещении она посмотрела на свое отражение в
трюмо. Когда она двигалась, за ней оставался шлейф из смеси запаха любовных
соков и сильного аромата роз, такого сильного, будто она провела среди них
несколько часов.
– Мадам?
И полупрозрачная шелковая сорочка была так искусно продета
через ее руки и поверх плеч, что просматривающиеся через тонкую материю соски
удерживались в стоячем положении.
– Мадам?
И другая девушка, худенькая, как мальчик, подала ей шаровары
из газовой материи цвета зеленой листвы, расшитые серебром. Хизер ступила в
них, и девушка наклонилась, чтобы застегнуть пуговицы у щиколоток. Но перед тем
как надеть их на ее бедра, она вопросительно взглянула на Хизер и подняла
брови, как бы спрашивая разрешения. Хизер утвердительно кивнула. В радостном ожидании
сердце ее учащенно билось. Наконец!
Зеркало отразило очень возбуждающую картину, когда две
другие служанки, ранее стоявшие по обе стороны от нее, приблизилась и начали
ласкать ее соски. Эти сладкие муки превратили ломоту, бывшую у нее в теле от
неудовлетворенного желания, почти в настоящую боль. Девушка, которая стояла
перед ней на коленях, аккуратно раздвинула ее большие половые губы с темными
краями, смочила палец в соках, обильно вытекавших из влагалища, и начала
массировать капюшон изголодавшегося клитора взад и вперед. От этого он
поднялся, розовый, блестящий и гордый.
Голова Хизер запрокинулась, шея выгнулась дугой,
необыкновенно приятные ощущения охватили тело и лишили ее воли. Она собралась с
силами и открыла глаза. Вид собственного отражения в зеркале еще более усилил
ее возбуждение. Две девушки ласкали ее груди, в то время как третья находилась
внизу, у ее расщелины. Она немного раздвинула ноги, чтобы облегчить доступ
своей любовнице, и почувствовала, как пальцы, массажировавшие клитор, сменил
кончик языка. Хизер жалобно вскрикнула. Язык продолжал свою искусную работу, а
пальцы твердо, но нежно придерживали половые губы. Никто и никогда не поймет
истинного значения слов «наивысшее женское возбуждение», кроме другой женщины.
Хизер подумала, насколько еще было возможно думать: «В первый раз меня лижет
женщина, но наверняка не в последний».
Она потеряла рассудок. Ее охватило безумное, всепобеждающее
стремление к оргазму, которого ничто не должно было прервать. Руки на сосках
посылали волны возбуждения на клитор, который, в свою очередь, готов был
взорваться, как созревший плод, под действием этого ловкого, умелого и очень
эффективного языка.
Она уже готова была окунуться в эту пучину, когда достижение
оргазма уже становится неизбежным, как вдруг в отражении увидела стоящего на
террасе и жадно за ними наблюдающего мужчину. Хизер сразу узнала в нем пашу. Он
был одет в струящееся белое одеяние, распахнутое спереди. Обеими руками он
держал внушительного вида пенис, короткий, толстый и обрезанный. Сразу под этим
огромным жезлом в мошонке болтались большие яйца. Умело обращаясь с пенисом,
как с дубиной, он мастурбировал и смотрел, как одалиски доводят Хизер до
оргазма. А та уже не могла остановиться. Его вид, занимающегося онанизмом,
глядя на них, был последней каплей. Хизер кончила в полнейшем экстазе. Ей
казалось, что из нее вытекает расплавленная, раскаленная лава. Пока она еще
билась в конвульсиях, паша испустил громкий клич и бросился к ней. Он подхватил
ее, повалил на кушетку, развел ее ноги, его возбужденный член поравнялся с
вагиной, и он ввел его. Он сделал это так сильно, а пенис был такой толстый и
набухший, что она вскрикнула.
– Не кричи, моя любимая пленница, – проговорил
он, – на эту ночь ты моя избранная.
С последним спазмом он излился в нее. На какой-то момент она
почувствовала себя придавленной весом его большого тела, но он перенес свою
тяжесть на локти, улыбнулся и, взяв ее лицо в руки, заговорил.
– Ты прекрасна, – сказал он своим мягким голосом с
иностранным акцентом. – Нам пора принять ванну, моя драгоценная.
Он поднялся, хлопнул в ладоши, и рабыни с поклоном
удалились. Хизер осталась наедине со своим восточным властелином – его
пленницей и, так он сказал, рабыней. Она не могла бы с уверенностью сказать,
что эта идея пришлась ей по душе, но было несомненно, что такая власть
возбуждала ее. Он был значительно старше ее, ему было за тридцать, и это тоже
заводило ее. Этакий комплекс отца-любовника. Оба властные, оба играют
доминирующую роль. Наверное, нет ни одной женщины, которая хоть однажды, хоть в
тайне от себя, но не мечтала бы о такой темной, запретной, противоестественной
связи. Ее супруг Чарльз был тоже старше, но на практике оказался
несостоятельным в сексуальном отношении. О паше этого не скажешь!
