Так почему же Сэйнт оказался с нею рядом?
Эту загадку не могла решить ни Кэтрин, ни мадам Венна.
Когда карета остановилась перед ее домом, женщина одновременно испытала и сожаление, и облегчение. Она подняла руки, чтобы снять с плеч его сюртук, но он сказал:
— Оставьте.
Кучер открыл дверцу.
Сэйнт поправил сползший с ее обнаженных плеч сюртук.
— Заберу, когда провожу вас до двери. — Затем обратился к кучеру: — Поезжай до первого поворота. Там развернись и возвращайся сюда. Я буду тебя поджидать.
Кучер коснулся пальцами шляпы:
— Да, милорд.
— Сэйнт, я и сама могу дойти, — тихо возразила Кэтрин. — Тут всего два шага.
Не вняв ее словам, он крепко сжал пальцами ее руку.
— Мне не трудно, — сказал Сэйнт и кивнул кучеру, который протянул ему небольшой фонарь.
— Завтра я пошлю леди Синклер письмо — поблагодарю за чудесный вечер, — сказала Кэтрин, когда они дошли до порога.
— Джулиана будет рада, — отозвался он, но по голосу было ясно, что мысли его заняты другим. — Если я еще как-нибудь попрошу вас присоединиться ко мне и моим друзьям, вы согласитесь?
— Не раздумывая.
Сэйнт поднял фонарь, пока она искала ключ в сумочке. Ее немногочисленные слуги наверняка уже спали. Часто задерживаясь допоздна в «Золотой жемчужине», Кэтрин привыкла сама управляться дома.
— Однако вы отказались, когда женщины пригласили вас в Воксхолл. Почему?
Кэтрин заколебалась, но быстро пришла в себя и стала отпирать дверь.
— Напротив, я согласилась. Я только не захотела идти в костюме с маской, как они предлагали. — Она повернула ключ и рывком открыла дверь.
— Это же маскарад, Кэтрин, — сухо произнес он. — На маскараде все ходят в масках и валяют дурака.
Не ожидая, что он последует за ней, она шагнула в темноту узкого коридора. Ей не нужен был фонарь, чтобы найти дорогу.
— Здесь стоит канделябр… Вот. Не могли бы вы открыть фонарь? Хочу зажечь свечу…
— Чего вы боитесь?
— Ничего. — Она повернулась к нему спиной и замерла. — Дело не в страхе, просто мне это не интересно. Не люблю глупые игры.
Сэйнт улыбнулся, блеснув белоснежными зубами.
— Какая скромность! — Он открыл застекленную дверцу фонаря, предоставляя доступ к пламени. — Меня не покидает ощущение, что, если вас заинтересовать, вы в подобных играх превзошли бы всех.
У Кэтрин волосы стали дыбом на затылке, и это было предупреждением об опасности. С невозмутимым видом она снова развернулась и наклонилась к фонарю, чтобы зажечь свечку.
— Я могу надеть красивое платье, могу вести себя за столом так, как принято в обществе, но я не принадлежу вашему миру, Сэйнт. Я ему чужая.
— Неверно. Это вы сами хотите быть чужой.
— В этом мы никогда не придем к согласию. Я, лорд Сэйнтхилл, всего лишь живое свидетельство того, что лорд Гриншилд был безответственным человеком в юности, по крайней мере какое-то время. — Она выпрямилась и встретилась с ним взглядом. — Он заплатил чужим людям, чтобы его ошибка исчезла. Его больше всего волнует то, что я теперь в Лондоне и что меня нельзя ни подкупить, ни запутать.
Кэтрин отвернулась и начала зажигать остальные свечи в канделябре. Тихий вздох Сэйнта она ясно услышала.
— Вы не узнаете, чего на самом деле хочет Гриншилд, пока не поговорите с ним.
— Моя жизнь меня вполне устраивает, Сэйнт. — Ее губы тронула грустная улыбка. — Знатный отец и ночные маскарады не превратят меня в благородную даму, которой можно показываться на людях в обществе красивого маркиза.
Она вставила в гнездо последнюю свечу.
— Ваш кучер уже…
Сэйнт поставил фонарь на пол, крепко взял ее за плечи и резко развернул лицом к себе.
— По-вашему, мне все равно? Думаете, все, что я делаю, я делаю ради себя?
Кэтрин настолько обескуражила его неожиданная резкость, что она ответила не раздумывая:
— Я не доверяю себе. Когда я оказываюсь рядом с вами, здравый смысл как будто покидает меня. Зачем вы пришли сюда, Сэйнт? — Ее пальцы сжались на его руках так же сильно, как его пальцы сжимали ее плечи. — Я не гожусь в спутницы человеку вашего положения, и есть другие… другие женщины, достаточно сообразительные, чтобы извлечь выгоду из подобных обстоятельств. Если вы этого хотите, то тратите время не на ту.
— По-вашему, мне нужно это, Кэтрин?
Она поежилась от того, что он таким резким тоном произнес ее имя.
— Вам кажется, что я снисхожу до вас? — Ответа он не стал дожидаться. — В первый раз вы признались мне в этом. Думаете, я знакомлю куртизанок со своими друзьями и их женами? Я никогда не старался соответствовать своему прозвищу, но даже я не настолько ничтожен.
— Я никогда не…
Он безжалостно перебил ее:
— Как вы могли проводить столько времени со мной и при этом думать, что нам нельзя быть вместе?
К неимоверному удивлению и стыду Кэтрин, перед глазами у нее все поплыло от слез.
— Я не могу рисковать своей репутацией. — И сердцем. — А вы, как и отец, вольны оставить меня, когда вам вздумается.
Он наклонил голову так низко, что их носы едва не соприкоснулись.
— Я знаю, что вы становитесь упрямой, когда дело касается аристократов, но я хочу, чтобы вы запомнили следующее: я не ваш отец. — Он четко произносил каждое слово. — Прекратите фантазировать о моих намерениях и судить меня по моим прошлым поступкам.
Слезы высохли. Теперь ей хотелось кричать от бессилия. Этот человек умел убеждать. Он был великолепным спорщиком и мог водить ее кругами, пока она не запутается и не выдаст себя.
— Что вы хотите этим сказать?
Наверное, смятение читалось в чертах ее лица, потому что он взял его обеими руками и большими пальцами отвел пряди волос.
— Милая Кэтрин, неужели вы жили так замкнуто, что ни один мужчина никогда не ухаживал за вами?
Она отвела глаза в сторону, делая вид, что ошеломлена. Нет, не скромность была причиной ее поступков. Хоть она как Кэтрин вела спокойную и безмятежную жизнь, разум и тело ее были совсем не так безгрешны, как ему казалось. Оттого, что он так ошибался в ней, ей стало стыдно. Общаясь с ней как с мадам Венной, он, по крайней мере, знал, что она шлюха и лгунья.
— Что это? Вы плачете? — Сэйнт прижал губы к ее щеке, перехватывая покатившуюся слезинку. — Мне больше нравится, когда вы сердитесь.
Кэтрин шмыгнула носом, покачала головой и тихонько засмеялась. Нежный Сэйнт был опасен для ее сердца. Его доброта делала ее слабой, отчего ей становилось страшно, а она имела дурную привычку, охваченная страхом, идти ва-банк. Это было одной из причин того, что шесть лет назад она вычеркнула его из своей жизни.
