– Здорово братан, составь компанию. – обратился он к официанту. Тот поднял на него мутноватые глаза и произнес едва ворочая языком:
– У меня посетители не видишь? Я все-таки на работе.
Посетителями были только Мерзеева с Михеичем и два студента. Нина Михайловна с Георгием Михеичем заказали только кофе, и какой-то песочный тортик в упаковке. Все остальное, приготовленное здесь, не внушало доверия. Михеич что-то тихо говорил, убеждая или успокаивая подругу. Студенты или пэтэушники пили пиво, заедая его сероватыми сосисками.
– А мы тихонечко, никто не заметит, – заговорщицки подмигнув, ответил Сивухин.
Он принес два стакана и налил вино официанту. Поскольку товарищ пил на старые дрожжи, то уже на втором стакане уронил голову на руки, лежавшие на столе, и тихонечко захрапел.
Костик снял с него фартук, взял в руки тряпку и начал вытирать пустые столики, медленно приближаясь к Мерзеевой и Нечитайло. К их столику он успел приблизиться во время. Михеич убеждал Нину Михайловну отправиться домой:
– Детка, мы возьмем журналы сегодня ночью. Мои орлы банки брали, давно конечно. Но навыки остались, мы это музей как консервную банку вскроем. Нам с тобой незачем светиться. К утру ты будешь держать в руках свою марку, это тебе я говорю – Георгий Михеич. А мое слово – как стодолларовая купюра. Никогда не обесценивается…
– Да, а им можно верить, орлам твоим. Может они с нашей марочкой сбегут…
– Ну ты меня обижаешь, – усмехнулся Михеич. – Если ты помнишь моя фамилия Нечитайло, а не Лоховский. Я им про марку и говорить ничего не буду. Их цель достать журналы и мне принести. Журналы они видели, где их взять – знают. Все остальное дело техники.
Костик увлекшись подошел к столику совсем близко, чем обратил на себя внимание осторожного Георгия.
– Любезный, рассчитайте нас, – попросило он пристально разглядывая физиономию, показавшуюся ему смутно знакомой.
Сивухин струхнул порядком, что будет если Михеич его узнает и догадается обо всем. Об этом даже подумать было страшно. Но все обошлось. Костик брякнул от балды какую-то сумму:
– Сто Пятьдесят рублей…
Нечитайло скривил рот в ухмылке, потянулся за бумажником и поинтересовался:
– А что так дорого?
– А обслуживание? – брякнул Сивухин.
– Хватит с тебя сотни, – ответил Михеич, бросив деньги на стол.
Он помог подняться Мерзеевой и повел ее к выходу. Костик воровато оглянулся и сунул в карман одну купюру. Другую, положил на тарелку возле спящего официанта. Фартук он повесил на спинку стула и тихонечко покинул заведение.
Так. Значит музей будут брать сегодня ночью. Следовало придумать как отобрать украденное у головорезов Михеича. О том чтобы действовать силой речи не было. Против таких бугаев силой не попрешь, нужна хитрость. Пока Сивухин ехал домой, он придумал эту самую хитрость.
По дороге он заглянул к давнишнему еще школьному приятелю, взял у него кое-какие вещички необходимые для осуществления плана, и вернулся домой перекусить и потеплее одеться. Он дождался пока сумерки не опустятся на улицы Кукуевска и жители города не усядутся перед своими телевизорами и ужинами. У музея Костик был ровно в десять часов. Он устроился на чердаке старого пятиэтажного дома, расположенного как раз напротив музея. Из чердачного окошка хорошо было видно не «только улицы немножко», но и входную дверь музея. Костик выложил на подоконник полевой бинокль, милицейский свисток, громкоговоритель в народе зовущийся «матюгальником» и игрушечный пистолет. В него он заправил ленту с пистонами, рядом поставил пустое цинковое ведро. Стрелка часов приближалась к одиннадцати. И хотя большого потока прохожих не наблюдалось, то и дело раздавались шаги задержавшихся после работы трудящихся, хохот подвыпившей молодежи, и страстные поцелуи влюбленных парочек. К половине двенадцатого все утихло.
Сивухин вооружившись биноклем пристально вглядывался в темноту. Крыльцо музея едва освещала единственная лампочка с соседнего столба. Костика уже начинало утомлять бездействие, когда он заметил какое-то шевеление. Три фигуры в чем-то черном, копошились у дверей, затем пропали.
«Открыли, значит» – удовлетворенно подумал Сивухин. Он молча стал собирать вещички, упаковал бинокль, положил пистолетик в ведро, а свисток всунул в рот, повесил на шею «матюгальник». Сейчас он спустится, тихонько проберется в музей и когда те достанут журналы, засвистит и начнет стрелять. Выстрелы пистонов в ведре сойдут за настоящие. Потом в громкоговоритель скажет что-нибудь типам: «Вы окружены, сдавайтесь милиция» или «Руки верх… Журналы на пол». Внезапность – залог успеха.
Внимание Костик привлекло новое шевеление у дверей музея. Кто-то пытался открыть дверь, толкнул ее и вошел внутрь. Вот это номер! Неужели Лоховский с напарником? Черт! Принесло же их сюда именно в это время. Придется все переигрывать, жаль. План был такой классный. Минут пять ничего не было слышно: ни стрельбы, ни криков. Костик все же решился заглянуть внутрь и действовать по обстановке.
Внутри музея было темно, тихо и как-то жутковато. Пахло пылью и какой-то плесенью. «Могильной» – пришла в голову Костика мрачная ассоциация. В друг в тишине раздался грохот, звук которого был увеличен многократным эхом залов. Сивухин услышал чей-то топот, крик, ругань, что-то загромыхало по направлению к выходу. Нервы у Сивухина сдали и он с воплем кинулся прочь.
Сломя голову Костик бежал в единственное убежище, которое знал на этой улице – на чердак. Он мчался наверх перескакивая по две-три ступеньки, как горный козел взбирается на самую высокую кручу спасая свою жизнь от какого-нибудь хищника или охотника. Успокоился Сивухин только на чердаке. Дрожащими руками он приставил бинокль к глазам, пытаясь рассмотреть что происходит в музее. Из дверей один за одним выкатывались люди в черном. Последний поскуливал и почему-то прихрамывал. Он чуть затормозил и начал мотать ногой, стараясь сбросить что-то невидимое. Его подельники уже скрылись за ближайшим углом, а он все еще боролся с кем-то или с чем-то. Происходящее напоминало эпизод из фильма ужасов. Наконец освободившись и этот метнулся за угол.
Происшедшее не было замечено жителями этой улицы. Костик собрался с духом и снова спустился вниз. И снова не успел. Он услышал чьи-то шаги и пригнулся, слившись с крыльцом. Из музея выходил Лоховский, почему-то измазанный чем-то черным. По запаху Сивухин определил – сапожный крем. Филимон поддерживал второго мужчину, державшего с руках пистолет.
Лоховский наклонился и поднял что-то с полу, Сивухину не было видно что это. Это что-то оказалось черной шапкой, которую Лоховский натянул на голову мужчины.
– Давай отойдем отсюда и поймаем машину – сказал тот, второй.
Костик чуть высунулся из своего укрытия. Филимон поддерживая приятеля, помогал ему сойти с лестницы. За спиной у него болталась сумка, в которой виднелись журналы. То что это именно журналы, Костик разглядел, когда Лоховский поравнялся с фонарным столбом.
