Марина невольно отпрянула: да ведь он и ее принимал за банальную шантажистку, вроде Кристины-Валентины!
- Вы что же, мне взятку предлагаете? - уточнила она зловещим шепотом.
Павел Николаевич, точно очнувшись ото сна, широко раскрыл глаза и, испугавшись, сдал назад:
- Взятка! Какая взятка? Я просто вам рассказываю, как было дело.
Вряд ли Марина могла примерять на себя мантию судьи, но все же не удержалась от оценки:
- Скверная история.
- Согласен, - продолжил процедуру покаяния директор пансионата, - но ведь не по злому умыслу, не по злому... Исключительно по глупости! А теперь, если откроется правда, я горю по всем фронтам: по уголовному - я разжение!), которому, в свете открывшихся обстоятельств, смерть Кристины-Валентины была очень даже кстати. Причем в любом случае: сама ли она утонула или кто-то ей помог. Кстати, о помощниках: Марина посмотрела на директора повнимательнее.
А тот все еще ерзал на стуле и ломал короткопалые руки:
- Когда это все случилось, ну, когда она утонула, я страшно испугался. Хотел даже все честно рассказать, чтобы не возникло подозрения, но, но...
- Но в милиции никого и не собирались подозревать, они сразу решили, что она утонула. Сценарий известный: выпила лишнего, полезла ночью в море...
- Сценарий, вы сказали: сценарий? А разве это было не так? - Директор не просто побледнел, а прямо-таки посинел, как общипанный цыпленок. И, не дождавшись ответа, сбивчиво заговорил:
- Слушайте, Марина Геннадьевна, я понимаю, вы про эту историю узнали от Коромысловой... А ведь могли ничего и не знать, ведь так?
"Куда, интересно, он клонит?" - подумала Марина.
- Много заплатить я вам не могу, но у меня есть кое-какие сбережения. Всю жизнь собирал, вместе с этой лысиной заработал, - он звонко шлепнул себя по черепу, - столько лет на вредном производстве оттрубил... Надеялся, что на старости будет спокойная жизнь, куда там... Козел, старый козел!
Марина невольно отпрянула: да ведь он и ее принимал за банальную шантажистку, вроде Кристины-Валентины!
- Вы что же, мне взятку предлагаете? - уточнила она зловещим шепотом.
Павел Николаевич, точно очнувшись ото сна, широко раскрыл глаза и, испугавшись, сдал назад:
- Взятка! Какая взятка? Я просто вам рассказываю, как было дело.
Вряд ли Марина могла примерять на себя мантию судьи, но все же не удержалась от оценки:
- Скверная история.
- Согласен, - продолжил процедуру покаяния директор пансионата, - но ведь не по злому умыслу, не по злому... Исключительно по глупости! А теперь, если откроется правда, я горю по всем фронтам: по уголовному - я развратник, по семейному - изменщик, а по служебному... - Он не нашел подходящего определения и ограничился протяжным вздохом. - Ну пожалейте вы старого дурака, что вам с того, что вы испортите мне жизнь?
Марина чувствовала себя отвратительно, вот уж на что она никак не рассчитывала, так это оказаться вершительницей чьих-то судеб. Что ей теперь делать прикажете? Бежать в милицию и докладывать о старом прелюбодее? Могла ли она взять на себя подобную ответственность? Да и там вряд ли обрадуются, они ведь, поди, давно закрыли дело, а тут: наша песня хороша, начинай сначала. Короче, спасибо они ей точно не скажут и именные часы за бдительность не вручат. А главное, если директор к смерти Кристины-Валентины отношения не имеет, то за что ему страдать? За то, что связался с малолеткой? Ну раз так, то прежде она на нее, эту малолетку, глянет и поговорит с ней, если удастся.
И Марина, в глубине души ругая себя за то, что опять лезет не в свои дела, спросила, где найти вышеупомянутую несовершеннолетнюю Машку.
- На Полевой, если она еще оттуда не смылась, - недовольно буркнул директор. - Дом шестнадцать. Там снимает комнату, вернее, времянку.
- Полевая, это где? - осведомилась Марина.
- Да в поселке, там квартиры дешевые... В общем, нужно ехать на двадцатом автобусе до конца.
Марина остановила на нем пристальный, оценивающий взгляд:
- Значит, так. Раз уж я во все это ввязалась, то придется мне стать арбитром. Я поговорю с девчонкой и исходя из того, что услышу от нее, решу, как мне поступить.
У директора был совершенно потерянный вид, он только беспомощно развел руками:
- Дело ваше, но, если она начнет плести, что я ее изнасиловал или еще что-нибудь в этом духе, вы ей не верьте, не верьте...
- Не волнуйтесь, сама как-нибудь разберусь! - Марина старалась, чтобы ее голос звучал как можно уверенней. - И еще учтите: если вздумаете мне помешать, то я предприму соответствующие меры, - пообещала она, а сама подумала: "И что я такое несу, какие еще меры?"
Бледный директор пошел желтыми пятнами.
- Господи, Что вы говорите?! - возопил он. - Как это я вам помешаю?
Пожалуй, она и впрямь перегнула палку. На Маринин взгляд, лысый Павел Николаевич на убийцу не тянул, но ведь не так уж много она их видела в своей жизни, этих убийц. Если быть точной, то ни одного, если не считать киношных архизлодеев. Так вот, на них директор "Лазурной дали" совершенно не походил, скорее уж напоминал смирного и домашнего без пяти минут пенсионера, удел которого дремать на солнышке в окружении внуков.
И все же она задержала на нем нарочито проницательный взгляд и процедила многозначительно:
- Ладно, дальше видно будет, а пока дайте все-таки мне адрес Коромысловой.
- Пожалуйста, пожалуйста. - Павел Николаевич нацепил очки и зашуршал своими бумагами. - Вот! - Он протянул Марине анкету Кристины-Валентины.
Марина, не испрашивая разрешения, взяла с директорского стола ручку и чистый лист бумаги, аккуратно переписала из анкеты интересующие ее данные и поднялась со стула.
Директор беспокойно заелозил:
- Так вы сейчас прямо к ней? В смысле к Машке?
В ответ Марина только загадочно блеснула глазами. Не прощаясь, вышла из кабинета, сделала пару шагов и вернулась, чтобы проверить пришедшую ей в голову очередную крамольную мысль.
- Послушайте, - спросила она, - это не вы случайно пару дней назад рылись в моих вещах?
- Что? - Директор прямо остолбенел.
Марина спокойно пояснила:
- Кто-то рылся в моих вещах. Мне кажется, что-то искали.
- Клянусь, я тут ни при чем, - он даже положил руку на сердце. - Да зачем бы мне это делать? А вы.., вы почему не поставили в известность дежурную по этажу?
- Почему же не поставила, поставила.
И тогда последовал традиционный вопрос:
- У вас что-нибудь пропало?
- В том-то и дело, что ничего!
