— «Сколько, Лесбия, надо лобызаний мне твоих, чтоб насытить и пресытить? Так огромно число песков Ливийских, в сильфеносной насыпанных Кирене, меж ораклом Юпитера пустыни и гробницей святой над Ваттом древним…» И это — поэзия? Дрянь это, а не поэзия!
— Мой друг, ты можешь полагать, что это — не стихи, но здесь идет речь о том, что будоражит весь Рим. Лесбия, муза нашего поэта, нашла себе нового любовника. Катулл объявляет, что она не лучше обычной проститутки. Его сердце разбито. Неудивительно, что он поливает грязью всех, до кого может дотянуться. Он обезумел. И не обошел вниманием даже Юлия Цезаря.
Торговец-грек снова отобрал у римлянина свиток:
— Дай взглянуть еще раз.
Юлий Цезарь! Снова это имя. Им нужно будет заняться как следует. Клеопатра знала, что этот человек покорил Испанию и стал ее правителем. А еще у него огромная армия. Аммоний сказал, что он состязался в красноречии со знаменитыми ораторами, его превзошел только сам Цицерон. Юлий Цезарь мог убедить кого угодно в чем угодно.
— Вот здесь, видишь? — показывал римский торговец. — Он называет Цезаря обжорой и развратником. Говорит, что он спит с другим любителем мужчин по имени Маммурино.
Грек начал перечитывать поэму про себя. Хотя его губы шевелились во время чтения, Клеопатра не уловила ни единого звука. Затем торговец поднял взгляд на римлянина.
— А я думал, что в Риме таким не занимаются.
— Цезарь занимается, — пожал плечами римлянин. — Во время первого своего морского похода он переспал с Никомедом, царем Вифинии. Легионеры до сих пор называют его за глаза царицей Вифинии. Я-то знаю, брат моей жены — центурион десятого легиона.
Он достал из сумы еще один свиток.
— А как насчет этого?
Грек прочел его сперва молча, затем вслух:
— «Я не горю желанием поддаться на твои уговоры, Цезарь, а также узнать, какой у тебя характер — веселый или мрачный».
Клеопатра не могла определить, о чем эти стихи. Судя по всему, торговец книгами — тоже. Он вопросительно посмотрел на римлянина и спросил:
— На латыни это, наверное, звучит лучше?
— Перевод отличный, не сомневайся. А если ты не хочешь брать, то Никий с радостью купит все, что я ему предложу.
— Нет-нет, я беру, — поспешно ответил грек, выхватывая свитки из рук собеседника.
Затем повернулся и позвал слугу:
— Мальчик! Отнеси к переписчику, закажи сто копий. И пусть не тратит времени на всякие завитушки на полях! Мне нужны эти копии как можно скорее.
— Сто копий? — поразился римлянин. — Тебе же не понравились эти стихи.
— Здесь сплетни о знаменитостях, люди это любят.
Грек отдал деньги, и слуга побежал к переписчику.
— Ничего нового я пока не могу сказать, — промолвил римлянин. — Сдается мне, дома начинаются беспорядки. Наверное, побуду пока здесь.
Клеопатре стало дурно от запаха лотоса. Она закупорила бутылочку восковой крышкой. Разговор книготорговцев показался ей жгуче интересным.
— Говорят, Цезарь и Помпей собираются объединять войска и возвращаться в Рим. Красе поддержит их деньгами. Такие суммы, какие нам и не снились. Чувствую, добром не кончится.
— Держись от всего этого подальше, друг мой. Власть имущие приходят и уходят, а нам, маленьким людям, нужно заботиться о том, как выжить.
— Ты прав, дружище. Кто знает, как долго продлится союз между Цезарем и Помпеем? Весь Рим в курсе, что прежде Цезарь захаживал к Муции, жене Помпея. Может, и сейчас там бывает. А собственную жену услал, когда застукал ее со своим другом Клодием. Сказал, что его жена должна быть выше подозрений.
— А сам-то водил шашни с царем и с этим мужеложцем, Маммурино, и с супругой Помпея. Вы, римляне, просто насмехаетесь над моралью!
— Мы научились этому у вас, греков.
Мужчины расхохотались, запрокинув головы, так что Клеопатра могла пересчитать, сколько зубов недостает у них во рту.
— Что ж, Помпею рога только на пользу, — сказал грек, отдышавшись. — Наш царь у него в кармане. Вместе с нашими деньгами.
Клеопатра вся превратилась в слух.
— Ты собираешься покупать это масло или нет? — заскрежетала старуха. — Плати денежку, сестрица!
Царевна бросила в нее монетой и снова замерла, стараясь не упустить ни слова.
— Флейтист послал вашему Помпею восемь тысяч египетских солдат, чтобы подсобить ему прижать иудеев, и целую гору золота. Народ просто взбесился, когда узнал об этом. Тут скоро такое начнется! На твоем месте я бы хватал свои денежки и бежал куда подальше.
— А с чего ты решил, что в Риме будет безопасней, чем в Александрии? Возмущенная толпа, которая бродит по вашим улицам сегодня, не идет ни в какое сравнение с тем сбродом, который наводняет Рим.
— Я просто хотел дать тебе дружеский совет, — ответил грек. — Народ волнуется. А когда начинаются волнения, то недалеко и до бунта.
* * *
От Гнея Помпея, полководца
Птолемею XII Авлету, правителю двух царств Египта
Мой друг и союзник,
К сожалению, моя армия до сих пор сражается в Палестине, каждый солдат на счету. Хотя я окружил врагов и держу осаду, иудейские племена продолжают упорствовать. Даже на поле боя они исполняют свои религиозные обряды, если сражение происходит в шаббат. Мне начинает казаться, что они смеются надо мной. Пока мы не покорим их, пусть наша дружба будет залогом того, что я приду тебе на помощь, как только смогу.
ГЛАВА 6
Клеопатра любила Дельту — устье реки, где Нил разветвлялся на много рукавов и казался длинными пальцами, цепляющимися за материк. Ей нравилось смотреть на тучи птиц, кружащихся в сером небе, или на грациозную белую цаплю, стоящую на одной ноге. Влажный северный воздух оседал на волосах туманом, мягко оглаживал кожу. Почва здесь была заболоченной и коварной, и усидеть на непослушном пони оказалось непросто. Клеопатра назвала Персефоной свою молоденькую кобылку, которая отличалась таким же норовистым характером, как и сама царевна. Но в этих краях Клеопатре нравилось далеко не все, например змеи, комары, пауки, множество мелких грызунов с острыми зубками, а главное — Береника. Старшая сестра гарцевала верхом на большом жеребце по кличке Ясон. Она пронеслась так близко от Персефоны, что пони испуганно дернулась, едва не сбросив наездницу в грязь.
— Эта мерзкая лошаденка когда-нибудь свернет тебе шею, сестрица, — бросила Береника, возвращаясь.
Клеопатра удержалась в седле. Но тут мимо проскакали две спутницы Береники, мускулистые ладные девушки-бактрийки, за плечами которых громко хлопали колчаны со стрелами. Их насмешливые взгляды полоснули по младшей царевне.
