У меня впереди очень хлопотливый день, дорогой, но вскоре ты снова получишь от меня весточку. На сем прощаюсь.
П. К. П.
* * *
— Мой добрый друг, — начал Авлет, — можем ли мы поговорить серьезно?
Клеопатра поморщилась, отвернулась от стола и уставилась на маленьких рыбок, бесцельно сновавших туда-сюда в бассейне фонтана. Ее отец вновь собирался унижаться, пытаясь выпросить у Помпея помощи в свержении Теа. Они сидели в атриуме, наслаждаясь послеполуденной трапезой из свежих фруктов, сорванных тут же в саду, и попивая вино из расписных чаш, которые Помпей забрал в качестве трофея из шатра Митридата. Помпей ничего не ответил царю; вместо этого он подтолкнул локтем Клеопатру, чтобы привлечь ее внимание, и указал на изображение фавна средь лесных зарослей — эта дивная сцена была нарисована на его чаше.
— Мне сказали, что если я выставлю их на продажу, то смогу получить по двадцать тысяч за каждую.
— Должно быть, ты устал от нашего общества. Ты не думаешь, что нам следует составить план, чтобы свергнуть мою супругу с трона? — вопросил царь. — Мы безгранично признательны тебе за гостеприимство, но ты, конечно же, готов помочь нам вернуться на родину?
— Позвольте мне угостить вас манго, — сказал Помпей.
Он отрезал толстый ломоть от сочного оранжевого плода и поднес его ко рту царя. Вероятно, для того, чтобы заставить его умолкнуть, предположила Клеопатра.
— Ты пробовал разные сорта винограда? — спросил Помпей.
Авлет, чей рот все еще был полон мякоти манго, покачал головой.
— Помощь — дело сложное, друг мой, — произнес Помпей. — Воистину, очень сложное. Я призываю тебя к терпению.
В комнату быстрым шагом вошел грек, домоправитель Помпея.
— Господин, стражи у ворот сообщили мне, что приближается гость. Боюсь, это оратор Цицерон.
— Великие боги! Что ему нужно? Почему никто не предупредил меня о его приходе?
— Я только что сам узнал об этом, господин. Он прибудет примерно через полчаса.
— Это человек, о котором идет громкая слава, — вмешался царь. — Моя дочь прочла все его речи, которые только были записаны. На латинском языке, конечно же. Ты ведь знаешь, она весьма образованна.
— Друг мой, я опасаюсь, что Цицерон пришел по крайне неприятному делу, — заявил Помпей, беспокойно ерзая в кресле. — Понимаешь ли, в январе этот народный трибун, Публий Клодий Пульхр, провел закон, который превратил нашего благородного Цицерона в преступника!
— Ты должен объяснить мне это, друг мой, поскольку мое государство сильно отличается от вашего. Мы не меняем законы так часто, — промолвил царь.
— Но Цицерона ведь любят в Риме, разве не так? — спросила Клеопатра.
Ей очень хотелось узнать, почему визит оратора заставил Помпея так нервничать. Разве они не были старыми союзниками?
— Много лет назад, когда Цицерон был консулом, в Риме возник заговор, возглавляемый человеком по имени Катилина. Многие утверждают, будто он намеревался свергнуть все правительство целиком, а Цицерон заявлял, что у него есть особые доказательства вины Катилины. Цицерон арестовал и казнил заговорщиков.
— Как и следовало, — назидательно заметил Авлет. — Мятежников следует повергать в прах. Например, так нужно поступить и с моей супругой.
Не обращая на него внимания, Помпей продолжал:
— Но Цицерон пренебрег процедурой суда над ними. За это он подвергся жестокой критике со стороны некоторых людей, в то время как другие поддерживали его и называли Спасителем Отечества — это прозвание никогда ему не надоедает. Он весьма тщеславен, как вам, наверное, известно.
— Но почему же против него выдвинули обвинение так много лет спустя? — удивилась Клеопатра.
— Клодию не особо нравится Цицерон. Он написал закон, который утверждает, что казнь любого римлянина без судебной процедуры незаконна, и придал этому закону обратную силу — специально для того, чтобы обвинить Цицерона и дать повод избавиться от него. В такие вот времена мы живем.
Помпей говорил медленно и безразлично, словно читая лекцию по истории давно ушедших веков, а не повествуя о событиях настоящего времени, активным участником которых являлся он сам.
— Зачем же он пришел повидать тебя? — спросил Авлет. — Хочет заручиться твоей поддержкой?
— Я уже говорил ему, что ничего не могу поделать. Сенат проголосовал против него. У него есть лишь две возможности, на выбор: заключение или изгнание. Я посоветовал ему избрать последнее. Когда настанет более подходящее время, я сделаю все возможное, чтобы призвать его обратно.
— Это кажется честным, — признал Авлет, гадая, обречен ли и он всегда встречать такое же безразличие со стороны Помпея.
— Он не прислушивается к здравому смыслу, — вздохнул Помпей, разжевывая виноградину и выплевывая косточки на пол. — Мне говорили, будто он сменил тогу сенатора на обноски землепашца и теперь целый день бродит по улицам в таком виде, декларируя, что если его подвергают мучениям, то он и будет одеваться подобно мученику. Он умоляет каждого, кого встречает, будь то воин, сенатор, судья, резчик или раб, прийти ему на помощь.
«И на тот же самый шаг твое безразличие толкает моего отца», — подумала Клеопатра.
— Я говорил ему, что он должен служить примером для всех граждан и повиноваться установлениям и законам страны. Он посвятил всю свою жизнь защите тех самых принципов, которые ныне отвергает. Боюсь, он сошел с ума.
Помпей говорил ровным тоном, но Клеопатра не могла не заметить нотки самооправдания в его голосе.
— Господин! — Управитель ворвался в атриум и остановился рядом с Помпеем. Вид у него был испуганный, словно он опасался, что Помпей прибегнет к древнему обычаю убивать посланников с дурной вестью. — Стражи сообщают, что Цицерон приближается к дому.
— Позаботься об этом, — прошипел ему Помпей. — Меня нет дома, ты понял? Что бы там ни происходило, меня здесь нет.
Клеопатра слышала отголоски суматохи, донесшиеся из внешнего двора, и топот ног — это слуги Помпея сбегались, чтобы узнать, что случилось.
— Помпей, не покидай меня в час нужды! — донесся снаружи зычный голос, волнующий, прочувствованный и требовательный одновременно. В нем звучала властность, превосходящая все, что когда-либо слышала Клеопатра. И это невзирая на то, что говорящий умолял. Шум шагов сделался громче. — Где же человек, которого я наставлял и любил всю жизнь?
Дверь в вестибюль была открыта, и Клеопатра слышала, как управитель сказал:
— Сенатор, пойми, его нет дома. Могу ли я предложить тебе теплую ванну и чашу вина, прежде чем ты отправишься обратно в город?
— Прочь с пути моего, лжец! Услышь меня, Помпей, коего прозывают Великим! Это животное Клодий подучил своих разбойников метать в меня навоз прямо на Форуме! Выйди отсюда, Помпей, и узри дерьмо, в которое я погружаюсь ради Республики!
