— Это был непроизвольный жест, не более того, — возразила она.
— Пока ты со мной, ты только моя и подчиняешься моим указаниям. Ты согласилась на это в самом начале, а теперь смеешь со мной пререкаться! — Он замотал головой. — Твои капризы ставят под угрозу наш договор и все наше предприятие.
Повернув ее, он продолжал тереть ее спину и ягодицы, пока кожа не покраснела, а она ощутила жжение и вдруг почувствовала, что его грубость и боль начинают странным образом пробуждать в ней желание.
— Я вложил в тебя столько времени, Джесси. — Он с силой шлепнул ее по ягодицам.
Боль пронзила ее, затмив все прежние ощущения, которые уже не казались столь грубыми. Резко повернувшись, она взглянула на него глазами, полными гневного огня.
— Что ж, бросьте меня назад, на самое дно, если считаете, что я не заслуживаю большего. Клянусь, я говорю вам правду.
— Пока ты со мной, будешь действовать согласно моим указаниям. Если я увижу, что ты снова заигрываешь с этим проклятым хлыщом, наше соглашение будет немедленно расторгнуто.
Каким безумно прекрасным и властным был он в эти мгновения! Джесси не смогла сдержаться; она рассмеялась ему в лицо:
— Вы глупец. Ему наплевать на меня. Если бы вы раскрыли глаза, то увидели бы, что он предпочитает мужчин и, без сомнения, был бы доволен, если бы вместо меня рядом с ним сидели вы.
— Все было совсем иначе. — Он помрачнел еще сильнее.
— Нет, все именно так. С таким же успехом я могла бы флиртовать с Мораг и вдруг решить сбежать вместе с ней.
Это, по всей видимости, разозлило его еще больше, так как он схватил и притянул ее к себе и посмотрел прямо в глаза.
— Ты ни с кем не сбежишь, — процедил он сквозь зубы.
— Сбегу, если сочту необходимым. Я же не ваша собственность. — Впрочем, даже произнося это, она думала о том, что хотела бы, чтобы именно так и было. В этом состояла основная проблема, когда она в порыве выходила из комнаты, эта же проблема оставалась и сейчас. — Ведь это ничуть не хуже вашего задания — соблазнить вашего врага, — отрезала она. — Да, да, — добавила она, увидев, как его передернуло от этой мысли, — подумайте над этим, Грегор.
Глаза его блестели яростью.
— Это совсем другое. Я готовлю тебя к заданию, к работе, за которую ты получишь деньги.
— Да, работа, за которую мне заплатят. Именно этим я всегда и занимаюсь, Грегор. Я проститутка. — Глаза ее наполнились страданием и болью. Эмоции, переживания, которые она прятала глубоко внутри, начинали раскрываться. — Этот факт навсегда останется темным пятном на моей жизни.
Он смотрел на нее не отрываясь.
Джесси покачала головой.
— Вы готовы заплатить, чтобы я была такой, но вы не в состоянии перенести даже мысль о том, что я могу заигрывать с другим мужчиной. Что все это значит?
Полотенце выпало у него из рук.
— Ты хотела его… этого жалкого хлыща?
«Да нет же, я хотела тебя, дурачок», — подумала она и, к разочарованию своему, обнаружила, что ей едва удается сдерживать истинные, сокровенные чувства, те, что она ни за что не открыла бы Грегору.
— А что, если так? — резко бросила она и отвернулась от него, презирая себя за то, что ей так важно его мнение о ней, ненавидя его за то, что не хочет смотреть правде в глаза. Они оба скрывались от правды. Она всего лишь шлюха, а Грегор закрывает на это глаза, но только пока ему это нужно, пока он хочет чувствовать ее рядом в своей постели. Так обычно мужчины и поступают с ними.
И он ничем не отличался от прочих. Напротив, он был даже хуже, так как решил на время забыть и о том, к чему сам готовил ее.
Зловещая тишина заполнила комнату.
Она отчаянно старалась побороть свою дрожь, но безуспешно.
Грегор подошел к ней со спины.
Джесси продолжала прятать от него взгляд.
— Повернись.
Она послушалась. Он снял с себя рубашку и стал насухо вытирать ею Джесси. Его губы все еще были сжаты. Его неистовство все еще было очевидно, но словесные проявления его гнева стихли. Тот жар, который распространялся по ее телу, оттого что он натирал ее кожу, заставлял ее дрожать еще больше. Он обернул ее тканью, поднял на руки и отнес в свою постель.
Пока он нес ее, она заметила, как участилось его дыхание, почувствовала, что он едва сдерживает напряжение, овладевшее его телом. Его обнаженная грудь была такой горячей, такой манящей и соблазнительной. В ней вспыхнуло пламя желания, непреодолимого влечения к нему. Ей захотелось целовать его ноги, умолять, чтобы он обнял, прижал ее к себе, как прежде.
— Нам придется это сделать, — сообщил он и бросил ее на кровать.
— Грегор…
Он закрыл ей рот ладонью, не давая продолжить.
Склонившись над нею, обнаженный по пояс, Грегор разглядывал ее. Глаза его горели темным блеском в тусклом мерцающем свете свечи.
Она чувствовала, как у нее между ног становится тепло и влажно.
Вытащив из-под нее рубашку, он скрутил ее в плотную веревку. Джесси внимательно наблюдала за его действиями, и внутри у нее все замерло.
Он взял ее за запястья, обернул их скрученной в жгут тканью и привязал их к деревянному изголовью кровати. Затаив дыхание, она следила за его действиями.
Он расстегнул брюки и, достав свой член, сжал его в ладони.
Она инстинктивно отстранилась от него, дернувшись, насколько позволяла веревка.
— Не сопротивляйся! — сказал он, вынуждая ее лежать смирно, встал коленом на кровать.
Резким, грубым движением он раздвинул ее бедра и буквально набросился на нее. Сделав рывок и не сдержав отчаянного проклятия, он вонзил в нее свой член.
Он заполнил ее, и это сладостное ощущение внезапно овладело ею, освободив ее эмоции.
— Грегор! — воскликнула она, не в силах сдерживаться. — Я хотела и хочу только тебя.
В его взгляде промелькнула настороженность. Ее признание разозлило его, и он снова зажал ей рот ладонью. Он не хотел ничего слышать, всем своим видом он демонстрировал, что не доверял более ни одному ее слову.
«Я докажу тебе, Грегор, — клялась она про себя, стараясь поймать его взгляд. — Ты будешь верить мне. Я заставлю тебя».
Она смотрела на него снизу вверх, готовая на все, что он сделает с ней.
Его зрачки сузились, а рука стала давить еще сильнее, по мере того как его движения становились все быстрее, сильнее, безжалостнее.
Оттого что его ладонь сдавила губы и не позволяла пошевелиться, возбуждение Джесси только загоралось сильнее. Она металась и извивалась, стараясь прильнуть к нему всем своим телом. Ее движения ограничивала веревка, но это лишь усугубляло желание и делало еще острее изысканное удовольствие, которое доставляло каждое его прикосновение, каждый толчок, каждая фрикция. При одной мысли о том, что она всецело принадлежит ему, что он так беспощадно овладел ею и использует, у нее кружилась голова от наслаждения.
