– А если я доведу когг – а вас не будет? – Он оскалился в отчаянье. – Ни через девять месяцев, ни через год?!
– Тогда тем более, – тихо сказал я. – Тогда ты и только ты сможешь сделать так, чтобы все жили и дальше… И об этом, Сергей. Плыви, куда захочешь. Но не на Скалу. Скала пуста.
Он не удивился моим словам. Позднее он, наверное, спохватится, подумает: откуда я мог это знать? Не мог же я объяснить свое давнее видение – пустая Скала и драккары Лаури, лежащие на песке в портовой пещере… Но сейчас Сергей не обратил внимания на мои слова – он стиснул мои плечи и твердо сказал:
– Я приду к Гьеллю. И ты придешь.
– Конечно, – кивнул я. – Мне пора…
Пока Анри и Джерри гребли, везя нас к небольшому пляжику, я ни разу не оглянулся. Я не позволил себе оглянуться и потом, когда мы вошли под сплошной полог, в сумрак и туман лесов Пацифиды.
Струйкой дым понесло. Тишина.
Запечалилась в небе луна.
Ну и пусть – мне печаль не страшна.
Главное – что есть ты у меня.
А ты – там, там, там,
Где черемуха растет,
И рябина тонким прутиком песок метет…
А ты там, где весна,
А я здесь, где зима…
Главное – что есть ты
У меня!
Вновь поход. И опять мы идем.
Ловим воздух, как лошади, ртом.
Ну и пусть впереди западня.
Главное – что есть ты у меня.
Фотокарточку нежно храню.
Ты смеешься на ней. Я – кричу:
«Я вернусь, по-другому нельзя!
Главное, что есть ты у меня!»
А ты – там, там, там,
Где черемуха растет,
И рябина тонким прутиком песок метет…
А ты там, где весна,
А я здесь, где зима…
Главное – что есть ты
У меня!
Группа «Любэ»
Сколько бы я ни прожил еще на этом свете – умри я завтра, умри через год, десять лет или судьба (ха-ха!) отпустит мне век Хаахти или хоть Джека с Нэдом, – так вот, сколько бы я ни прожил, мне не забыть того первого дня на Пацифиде. Именно первого, хотя, честное слово, там хватало куда более насыщенных дней.
Мы шли через душный, насыщенный испарениями сумрак. Уже через сотню шагов ветерок с берега океана перестал долетать до нас. Казалось, что мы погрузились на дно невероятного океана. Глубокий свет зеленоватого оттенка полосами лежал в бархатной полутьме, и лишь кое-где пробивались вниз чистые солнечные лучи. Если поднимаешь голову – взгляд натыкался на все новые и новые ярусы листвы, уходившие вверх фантастическими террасами, переплетенными сетью лиан. Тут и там цвели прямо на стволах деревьев неизвестных пород крупные, сочные, даже страшные какие-то цветы.
Но внизу, там, где мы шли, было неожиданно довольно просторно – не так, как я представлял себе джунгли по книжкам, где каждый шаг прорубают мачете. Подлеска, травы не было совсем. Земля мягко пружинила, выпуская воду – это чувствовалось, но не было видно, потому что плотный, как сметана, туман клубился чуть ниже колен. Он ощущался, как вещественная теплая субстанция, вроде бы даже чуть противившаяся шагу.
Окружающий мир казался безжизненным, но десятки самых разных звуков таились и крались в листве и тумане. Духота оказалась невыносимой. Жарче всего в моей жизни мне было, когда мы шли через солончаки Дикого Запада, но там была сухая жара, а тут – постоянно действующая парилка, которых я терпеть не мог, кстати. И при мысли, что это – на ближайшие полгода, а то и больше, – мне стало не по себе.
И все-таки я был доволен. Сколько лет я шел к этой своей мечте – и вот она сбылась, мы на Пацифиде. И, переполняемый этим чувством, я оглянулся на остальных и взмахнул рукой:
– Пошли скорей! – возбужденно позвал я. – Ну?! Что же вы?!
* * *
Я проснулся оттого, что в джунглях ухнуло и затрещало. Это вполне могла быть одна из тех чудовищных плюющих ядом тварей, с которыми мы близко свели знакомство в последнее время.
Кожа в паху и под мышками зудела. Я провел ладонью по телу и, ощутив на бедре скользкий нарост, сквозь зубы выругался. Как ни старайся, а все равно добираются. Внутренне вздрагивая от омерзения, я завозился, нашаривая кисет с мокрой солью, ощупью посыпал нарост. Подождал с полминуты, тронул – пальцы попали в кровь, но пиявки уже не было. Тварь… Помнится, когда я первый раз нашел на себе такую, я даже не заорал – завизжал. Круче был эффект только от пауков величиной с суповую тарелку (без лап!), от которых я при первом знакомстве бросился бежать…
Нашарив штаны, я влез в них, а потом и в сапоги, не выбираясь из гамака. Одежда, сделанная из кожи, стала нашим уязвимым местом – она осклизала, плесневела и воняла. Но хорошо защищала от большинства неприятностей, так что приходилось мириться…
Легкие с натугой прокачивали воздух с влажностью больше ста процентов. Ночью было не менее душно, чем днем. И я ощущал, что скоро мне так и так заступать часовым.
Вокруг в гамаках спали еще семь мальчишек. Шумно спали. Кто-то тянул воздух открытым ртом, кто-то стонал, кто-то храпел, кто-то чесался изо всех сил. Мелкая мошкара, слабо фосфоресцируя, вилась над лагерем. Стояла угрожающая тишина, лишь кто-то скрипел в джунглях. Потом снова послышались уханье и треск…
За пять месяцев странствий по джунглям мы не видели ни урса, ни белых, ни каких-либо следов их пребывания здесь. Но путешествие было тяжелым чисто по природным причинам.
На нас ополчились сырость, духота и бездорожье. Какая-то мерзейшая плесень зеленого цвета возникала на теле. Кожа между пальцами ног трескалась и кровоточила, а кое-где – отслаивалась лоскутами. Оказалось неожиданно плохо с водой – мы как-то пару раз налетели на роднички, хлебнув из которых по нескольку суток мучились поносом. С продуктами тоже было не слишком. Джунгли кишели жизнью, но эта жизнь была либо совершенно неуловимой, либо смертельно опасной – ядовитые огромные слизни, чудовищные водяные змеи, крокодилы, гигантские паучищи, существа вроде носорогов, протаптывавшие в джунглях бетонно-твердые тропы и мгновенно впадавшие в ярость, черт-те что еще… Туманный, душный мир таил в себе настоящий заповедник невероятной нечисти, словно вышедшей из ночных кошмаров горячечного бреда.
За эти месяцы мы не видели солнца и чистого неба ни разу. Разжечь огонь вечером тоже было нелегко, да и вообще не всегда удавалось. Я время от времени начинал опасаться, что кто-то сорвется со вполне естественным вопросом: «На кой черт ты нас сюда затащил, Олег?!»
Если бы я знал…
Видов торчал за толстенным деревом, прислушиваясь к темноте. Поведя плечом, он дал мне понять, что ощущает мое приближение.
– Что там? – тихо спросил я.
– Вроде ничего, – так же шепотом отозвался серб. – Они далеко, если это вообще они… Ты чего встал?
– Все равно менять пора… Где Димка?
