Как-то пристал к одному пьяному на улице. Гони деньги, говорю, и он дал. Это было так легко — охренеть!
Вчера мать покончила с собой. А может, и сегодня, точно не помню. Дядька Бондзиро взял меня к себе. Социальная работница Оба-сан угостила меня шашлыками якитори. Задавала тупые вопросы: что я чувствую, думаю, и всякое такое. Советы мне разные дает, жизни учит. А она ничего, эта Оба-сан. Жалко, что социальная работница. Я ведь еще не спал с женщиной. Когда она спросила меня, хочу ли я начать ходить в специальную школу для мальчиков, «чтобы общаться с другими мальчиками», кровь ударила мне в голову. Я воткнул ей в руку шампур от якитори и свалил. Пошла она к черту, дура.
Украл деньги у дядьки Бондзиро. Не попрощался с Акико и уехал в Токио. Живу у друга. На Сибуе
[35]
можно достать хорошее сябу. Я люблю дым, люблю цветные вывески, люблю слушать звуки шагов прохожих, люблю подглядывать за влюбленными, входящими в лав-отели. Люблю делать взгляд нирами
[36]
, люблю, когда какой-нибудь мудак подходит ко мне и говорит: «Давай отойдем». Я с силой пинаю его в живот, потом бью в лицо и оставляю лежать на земле. От него пахнет кровью, мочой и потом — это круто, это мне нравится.
Зашли с Акико в лав-отель. Она приехала из Фукуоки, убежала из дома. Акико высокая, и ноги у нее длинные — не кривые, как у большинства девок, что болтаются на Сибуе. Мы друг по другу соскучились и решили пойти в лав-отель. Я немного волновался, просто не знал, как это делается, но Акико меня всему научила. Не так уж это и интересно. Раз, два, кончил — и все. Но я люблю запах секса, это круто.
Я люблю искать проблемы и всегда их нахожу. Обычно одного взгляда или вопроса хватает. Спроси: «Есть проблема?» — и дело в шляпе. Этот прием работает без промаха. Особенно когда с раскатистым «р» спрашиваешь. И тогда шпанец чимпира
[37]
убегает или подходит ближе, и его физиономия превращается в фарш.
Поменял стрижку на бокс, теперь приятно проводить по волосам рукой. Люблю, когда Акико гладит меня по голове. Мне нравится, как она пахнет.
Как они ходят, эти аники из якудза! И как смотрят на них катаги! Вот он вышагивает, спина прямая, гордая. А его кобун идет за ним, несет его кошелек, а в нем пачка денег, я сам видел. Молодой кобун достает деньги, поджигает аники сигарету, открывает перед ним дверь. Как же хочу быть на его месте! И буду.
Спас одного иностранца гайдзина от избиения на Роппонги. Его зовут Джеф. Говорит, что журналист, но я ему не верю. Он предложил мне траву. Сначала покурить, потом продавать. Мы быстро договорились. Продаем дурь на Роппонги гайдзинам и глупым японцам, не спрашивающим о цене. Чтоб им всем сгореть. Я люблю запах гари.
Я при деньгах. Поменял шлепки на туфли, возмужал. Купил себе белые туфли, желтые брюки, белые брюки. Хожу на эротическое шоу на Синдзюку, там девочки с веревками на сосках и все такое. Мужики смотрят девочкам в дырки, хлопают в ладоши, потеют от волнения. Скоро и у меня будет такой же клуб.
Боссы в якудза все усатые, не как обычные японцы. Это красиво, это круто. Усы — это для настоящих мужиков.
Акико купила куртку из пятнистого меха и красивые темные очки. Скоро у меня будет шелковый фиолетовый пиджак. Хатиро, мой друган, выщипывает брови. Я говорю ему — ты что, педик, что ли? Но он думает, что это очень мужественно.
Ходил в баню сэнто на Икебукуро и видел там якудза с наколками ирэдзуми по всему телу. Это круто, это красиво, это сексуально. Рассказал про него Акико. Она говорит, и ты сделай, я дам деньги. Иногда мне кажется, что она мной управляет. Но если она даст деньги, я сделаю ирэдзуми, и никто и никогда не сможет стереть их с меня.
Акико достала деньги. Хрен знает откуда. Она всегда дает мне деньги. Иду к мастеру наколок. Он спросил меня, есть ли у меня деньги, я показал. Ложись, говорит. Сделал мне маленького дракона на спине, я от боли потерял сознание. Несколько месяцев на коже было раздражение. Как-то в маленьком клубе в Чибе я снял рубаху. Мне дали денег, чтобы я ушел. Это круто.
Я люблю красные фонари в Сакарибе, люблю запах саке по ночам. Люблю ходить в Сандзюро есть якитори, люблю соус от якитори и еще люблю ощущать жир от якитори на своих пальцах. Шампуры напоминают мне о Фукуоке и о социальной работнице Оба. Интересно, что она делает сейчас, спрашиваю я себя. Я бы ее трахнул, не будь она капающей на мозги социальной работницей.
Люблю смотреть на «мерс» босса якудза на Икебукуро. Люблю смотреть на его сына-кобун, начищающего «мерс», пока босса нет. Люблю смотреть, как лицо кобун отражается в стеклах машины и как он причесывается, стоя перед бампером, — это круто.
Продолжаю торговать травой и сябу, но сам принимать бросил. Это мешает бизнесу, голова от наркоты мутнеет. Не успеешь опомниться, как ты уже в жопе и грязные чимпира заняли твое место.
В Токио приехал один малый, Хиродзи, я знал его еще по Фукуоке, он назвал меня аники! Я отвесил ему пару подзатыльников, чтобы знал, что «аники» надо произносить с большим уважением. Он глубоко поклонился и сказал, «да, аники, я понимаю, аники». Мы ходим, избиваем шпану чимпира и собираем немного денег. Но основные деньги я получаю от Акико. Не знаю, где она достает их.
Еще один парень, Осаму, тоже приехал из Фукуоки. И он тоже зовет меня аники. Ему и с физиономией больше повезло, и относится он ко мне более уважительно, чем Хиродзи. Но ему все время хочется избивать людей. Я должен научить его манерам — рассказать ему про гири и про гаман
[38]
. У Осаму нет выносливости и терпения, он даже осмелился как-то раз наехать на Акико.
Мы втроем пошли и выкрали Гиро, главаря банды «Парни из Дарумы». Он пробыл у нас неделю, связанный. Мы получили миллион иен и отпустили его. В моей банде снова пополнение.
Как-то человек из Кёкусин-кай, Коити, подошел ко мне и сказал, чтобы я пришел к нему в офис вечером. Я пришел — и сразу стал звать его аники, как и полагается. Я знал, что меня позовут. Поклонился как положено. Да, аники, нет, аники. На стенах висели фотографии самого босса! Я как будто оказался в храме. Смотрю на Коити, снимающего свой фиолетовый костюм. Он остается в одних плавках, совсем не стесняясь меня. Надевает черное кимоно, как у самураев. Кимоно — это красиво. И я видел его наколки по всему телу. Одеваясь, он сказал мне: «Вступай к нам со всей своей бандой и не перечь. Понял, ты, ноль?»
Присматриваю за ребенком аники, хожу за покупками, мою посуду и подаю чай, начищаю машину, получаю по башке, учусь кланяться и быть вежливым. Сплю в комнате под лестницей. Когда-нибудь такой же мальчишка будет спать у меня в комнате под лестницей, это круто. Пока я не рассказываю аники о своих делах на Роппонги. Я ведь не знаю, как он отреагирует, поэтому говорю Осаму и всем остальным, чтобы молчали.
