Никита молча кивнул. Она снова взяла сигарету, начала вертеть ее, не зажигая, между пальцев:
— Последние съемки у меня были зимой… какой-то дебильный боевик со стрельбой. Пять постельных сцен и два изнасилования… Фильм я, кстати, так и не увидела… Потом были только пробы и «смотрины». Даже самым маститым стало тяжело… А предприниматели и бизнесмены деньги вкладывать в кино не хотят — так, если только какой-нибудь «кошелек» блажь свою потешить хочет, если надо ему любовницу в «актрисы» вывести… Их понять можно — прокат в стране умер, «отбить» вложенное в фильм трудно. Трудно и долго… А выкидывать деньги на ветер — они еще не настолько «наелись» ими… Получить роль теперь — большая удача. Получить хорошую роль — счастье…
Она замолчала, потом решительно встала — Кудасов услышал, как забулькал коньяк, переливаясь из бутылки в стакан. Выпив, Даша заговорила громче, ее голос зазвучал резче, а исходившее от нее напряжение концентрировалось все больше и больше:
— Я уже на счастье не надеялась… Еще немного — и я, наверное, согласилась бы даже на порнуху… Если бы кто-нибудь предложил. И тут звонок. Отсюда, из Питера. От настоящего режиссера, от мастера… Вечером принесли сценарий. Мне казалось, что я просто сплю, потому что о такой работе можно было только мечтать. Я все бросила — хотя, что мне было бросать — и приехала сюда…
Даша умолкла, молчал и Никита, понимая, что главное еще не сказано… Он ждал и чувствовал, что это «главное» будет очень плохим, потому что не делятся люди радостными новостями таким голосом, каким говорила Даша.
Пауза затягивалась. Наконец, она вздохнула глубоко (совсем как Никита несколько минут назад) и выпалила:
— Проект можно было бы запустить очень быстро — в течение месяца. Но…
— Что «но»? — не выдержал Кудасов.
Даша усмехнулась:
— Но бизнесмен, который согласен полностью профинансировать работу — сидит в тюрьме. А без него деньги двинуться не могут. Без него этот проект не запустится…
Кудасова бросило в жар. Он сморщился, как от боли, и спросил ржавым голосом, заранее уже догадываясь об ответе, но все-таки еще надеялся на что-то:
— Кто? Кто этот бизнесмен? Как его зовут?
— Мухин… Всеволод Петрович Мухин…
Хоть и предполагал Никита, что она назовет именно это имя, а все равно, показалось, будто кто-то его в под дых ударил — дыхание перехватило, перед глазами круги разноцветные поплыли… Кудасов закусил губу и закрыл глаза. В случайное совпадение он, разумеется, не поверил.
«Грамотно… Грамотно они меня все-таки достали… Оперативно работают, сволочи… И ведь не подкопаешься — все чисто, все легально. Добрый бизнесмен Муха хотел делать хороший фильм, а его злые дяди в цугундер запихали… И любимая женщина не может получить роль, которая, возможно, была бы лучшей в ее жизни. Грамотно… Поспособствуешь, чтобы меценат Муха на подписку вышел — ну, подбросишь „следаку“ кое-какие „новые факты“, скажем — и у Дашки сложится ее „счастье“… А нет — извиняйте, бананов нема… И все чисто — даже на взятку такой расклад не потянет. Ловко… Как же они вышли-то на нее?…
Безруков мог сдать — он уже год, как в частной охране… Эх, Даша, Даша: «Никому не скажу, никто не узнает». Ее-то, судя по всему, «разводили» втемную… Она, наверное, даже представления не имеет, кто такой на самом деле этот добрый бизнесмен Мухин. А об Антибиотике и слыхом не слыхивала… Ее, скорее всего, даже не просили ни о чем, просто обрисовали ситуацию… Может быть, этот самый ее «настоящий мастер-режиссер» и обрисовал.»
— Грамотно…
— Что? — Даша поднялась к нему. — Что грамотно?
— Ничего, — Никита попытался улыбнуться и не смог. Его снова зазнобило, хотя в номере было тепло, даже жарковато. А еще ему вдруг мучительно захотелось курить — этих позывов он не ощущал уже несколько лет.
— Даша… — его голос сорвался на хрип, и Кудасову пришлось откашляться. — Даша… Этот бизнесмен Мухин — он на самом деле бандит, известный всему городу бандит по кличке Муха… Тебе сказали, что я имею отношение к его посадке?
Она молчала, будто не слышала вопроса. Кудасов кивнул сам себе и заговорил дальше, не замечая, что повышает тон, постепенно заводясь:
— Да, я его посадил! За ним такое… Я его упаковал еще в сентябре… И пообещал ему, что сидеть он будет. Ты, как я понимаю, в сентябре еще слыхом не слыхивала ни про какой-то фильм, ни про какой-то сценарий…
— Сценарий не какой-то, — перебила его Даша. — Сценарий очень хороший. И написан он был еще около полугода назад…
— Неважно, — махнул рукой Никита, но она упрямо мотнула головой.
— Это для тебя неважно. А для меня важно…
— Даша, — Кудасов уже почти кричал, — пойми ты! Тебя сейчас просто используют! Используют бандиты, которые всю эту канитель с фильмом придумали специально, чтобы Муху из «хаты» вытащить! Они все очень четко психологически высчитали…
— Я читала об этом, — перебила его Даша. — Читала, что люди, долгое время занимающиеся работой, как у тебя, начинают всюду видеть заговоры, хитроумные интриги. Алекс… — она осеклась на имени, но тут же продолжила: — Наш режиссер — он что, по-твоему, тоже мафиози? Он всю жизнь только тем и занимался, что фильмы делал. Хорошие фильмы! Их вся страна смотрит. А на последние два деньги давал Всеволод Мухин, которого ты называешь бандитом! Так что ничего они специально с фильмом не придумывали, он кинематографистам давно помогает…
— Это ни о чем не говорит! Ты не понимаешь! Они и на детские дома жертвуют, и на церкви… Да только это ничего не меняет — деньги-то все равно грязные, не просто грязные, кровавые денежки… Не бывает у бандитов чистых денег!
— Не бывает? — она тоже повысила голос. — А деньги вообще не бывают чистыми! Ты думаешь, что в ментовке работаешь, от государства зарплату получаешь, взяток не берешь — значит твои деньги чистые? Крови на них нет? А то, что это государство, которому ты служишь, Белый Дом расстреляло, со своим же законно избранным парламентом — это как? Пол-Москвы кровью залили… То, что это государство все счета в Сбербанке заморозило, стариков-пенсионеров в нищих превратило — это, конечно, не бандитизм и не воровство?! Очнись, Никита! Посмотри на рожи тех, кто в нашем правительстве сидит, посмотри, как они жрут-пьют, во что одеты, на чем ездят и куда! Но на них ты не гавкнешь, не ведено!
Она стояла посреди номера абсолютно голой, чуть расставив длинные ноги, с пустым стаканом в руке. Самая прекрасная, самая желанная женщина на свете…
Кудасов с усилием сглотнул — у него начало саднить горло… Грипп, это все грипп этот не проходит…
— Я занимаюсь своим конкретным делом, — устало сказал Никита. — Я за всю Россию страдать не умею, хотя и вижу прекрасно все, о чем ты говоришь… Я работаю против конкретных преступников и делаю свое дело, как могу… И если я смог поймать вора и бандита — то он должен сидеть в тюрьме! Или что — по-твоему, если я все равно всех, кого надо бы, не пересажаю, значит и никого сажать не надо? Чего, мол, нашу мелочь питерскую душить, если в Москве на самом верху такое творится? Так, что ли?
