В трамвае позабыл, – огрызнулся Волына. – Как портфель.
Протасов смерил приятеля взглядом.
Довез без шуму и пылу, – уточнил Волына. – Шкет спит как сурок.
Давай по второй.
Они снова выпили.
Ну, зема… не томи…
Протасов отодвинул кулеш и важно откинулся в кресле. Кресло было старым, ободранным и поломанным. Спинка держалась на соплях, и ее требовалось упирать в стену. Чтобы не отвалилась.
Зря жрал из казанка, – укорил приятеля Вовчик, видя, что тот не спешит с рассказом. – Теперь до утра скиснет.
Скиснет – отдашь свиньям, – буркнул Валерий. – Только свиньи такое говно и жрут.
Забурел, да? – заворчал Волына. – Козырным тузом заделался?
Скоро заделаюсь, – пообещал Протасов, и, сжалившись, добавил великодушно, – и ты со мной, зема.
Хорошо бы. По-любому.
Так оно и будет, в натуре.
Так как съездил?
Ништяк, Вовка, – сказал Валерка, которому надоело издеваться над приятелем. – Испугаться не успеешь, как шашка прыгнет в дамки.
Иди ты?!
Точно.
Расскажешь?
А то…
Волына на радостях налил, и они опрокинули по третьей чарке.
* * *
Как только Игорешка скрылся в парадном, Протасов вывел «Линкольн» на проспект.
Какие планы? – поинтересовалась Ольга.
Тут банька у меня на примете, – вкрадчиво сказал Валерий, подразумевая сауну Бонасюка. – Закуски, парная и бассейн. Все путем. Непринужденная, можно сказать, обстановка. Идет?
Ольга немного смутилась.
Так сразу?
Да ладно, – оправдывался Протасов краснея. – Что мы, в натуре, чужие? Что я тебя, е-мое, съем?
Не съешь, – вздохнула Ольга и, поколебавшись, дала добро.
Хорошо. Идет. Но без глупостей.
«Смотря что считать глупостями», – думал Валерий. Ему хотелось до коликов в животе. Буквально через минуту они были на Сырце. Протасов гнал, не выбирая дороги. Но баня оказалась закрыта.
Вот, блин! – расстроился Валерий. – Куда это толстый гад подевался?! Ну, е-мое, облом. – По пути он распалил себя всевозможными картинками, одна пикантнее другой. Тем обиднее ему стало.
И куда теперь? – усмехнулась Ольга, оценив состояние Валерия по достоинству.
Знаю я одну точку на трассе, – наконец, решил Протасов. – Уютная. И без понтов.
Далеко?
Не особенно.
* * *
Тут, по-моему, овощной магазин был? – вспомнила Ольга, когда они остановились возле одноэтажного строения, внешне напоминающего бойлерную. Здание окружали обшарпанные многоквартирные дома. – Я тут однажды ананасы купила. Знаешь? такие… дольками. В пакетиках. Замороженные.
Это был овощной, – обиделся Протасов, – а теперь кабак для элиты.
Ресторан не был особенно крутым, тут Валерий наврал, зато платил за крышу Правилову, что позволяло надеяться на отменное обслуживание со скидками, потому как в карманах Протасова гуляли отвратительные сквозняки.
Как и рассчитывал Протасов, они получили отдельный кабинет. Меню было незамысловатым, но качественным, и не избалованная кулинарными изысками Ольга была на седьмом небе. Протасову только того и требовалось.
Они заказали картофель фри со свиными отбивными, овощной салат и любимый Протасовым, с ананасами, целого судака и шампиньоны в сметане. На десерт был подан мороженый торт, а из спиртного Валерий выбрал шампанское, два муската и водку. Поскольку сам Протасов почти не пил, памятуя, что ему еще везти Ольгу домой на Харьковский, спиртного оказалось за глаза. Валерий напирал на лимонад и подливал тренерше, слушая ее беззаботное щебетание и подсчитывая в уме, хватит ли бензина на обратный путь. На тот случай, если Олька не оставит ночевать, потому как бывает всякое. «С банькой-то, поди ж ты, невыгорело, хоть и верняковый был вариант». По всему выходило, что бензина в баке «Линкольна» в один конец, как у камикадзе над островом Мидуэй,
[63]
а значит, никакие «до завтра, Валерочка, спокойной ночи» не годились в принципе.
Валерочка, – ворковала между тем тренерша. – Как славно, что я тебя встретила…
Протасов задавал наводящие вопросы, Олька пространно отвечала. Коснувшись семейного положения Ольги, он убедился, что Гришка не врал. Олька жила без мужа, в одиночку воспитывая семилетнего сынишку Богдасика. Ростислав давно сбежал.
Куда? – спрашивал Протасов, подливая экс-жене водочки.
Ох, Валера, – вздохнула Ольга. – Даже не знаю, что сказать. В конце восьмидесятых Ростик в религию ударился…
Куда? – не поверил Протасов.
В религию. Причем, не в нашу. Если бы так, то куда ни шло. Но его, видишь ли, в кришнаиты
[64]
потянуло. Хари Кришна, Кришна Хари… – пропела Ольга для вящей убедительности. Вышло совсем не весело.
Я сначала думала – баловство. Перебесится, да возьмется за разум. Ты просто не представляешь, до чего эта «золотая» молодежь неустойчивая. То есть, на разную чепуху падкая.
В смысле, детки партийной верхушки? – уточнил Протасов.
И советской, – сказала Олька. – У Ростика же дедушка чуть ли не в ЦК КПУ заседал. Четвертым от Щербицкого
[65]
справа. Ну, или пятым, на худой конец. Он в Отечественную членом военного совета фронта был.
Вот то-то и оно, что членом, – перебил Протасов. – Мой дед в 41-м без вести пропал. Он в гаубичном полку служил. Старшиной. Здоровый был мужик. Батя рассказывал, под быка залазил, и подымал. Легко! Подковы голыми руками гнул. Батя после школы в военное училище хотел поступить. Куда там. Аж два раза. Сын, е-мое, без вести пропавшего. Вот и пошел, блин, баранку крутить.
