Правда, в таком положении она не одинока. Большинство более
или менее молодых вдов или разведенных женщин испытывают приблизительно те же
самые притязания со стороны мужчин. Но холодное убеждение таких «друзей», что
этим самым они доставят ей удовлетворение и окажут услугу, настолько оттолкнуло
ее от них, что она начала испытывать неприязнь и к другим мужчинам. Конечно,
плохо, что с ее старым добрым Стаей случилась такая беда, но поскольку их брак
к тому времени все равно уже дал небольшую трещину, зачем ей мучить себя этим
до смерти?
И Годард не другой. Может, чуть постарше, более спокойный,
более уверенный, но все равно похожий на Остальных.
Она положила книгу на стол и выключила свет. Вентилятор
продолжал жужжать.
Карин чувствовала себя одинокой и растерянной, и ей долго
пришлось ворочаться на постели, прежде чем удалось уснуть.
Когда Годард проснулся, уже начинало светать. Мадлен Леннокс
оперлась на локоть, будучи несколько разочарованной тщетностью своих новых
попыток.
— О, всемогущий Цезарь, как низко ты пал! — сказала она с
каким-то комичным разочарованием, поцеловала его в щеку и выскользнула из
постели. В следующее мгновение она уже была одета.
Он проводил ее до двери, потом выглянул в коридор и
убедился, что там никого нет и что Мадлен благополучно добралась до своей
каюты. Но когда собирался запереть дверь, в коридоре появился Барсет. Годард
спросил его, как обстоят дела с капитаном Стином.
Стюард ответил, что капитану лучше и он спит спокойным сном.
Гарри закрыл дверь и закурил сигарету. Мадлен Леннокс тоже наверняка слышала
эту приятную новость. Да и к чему, черт возьми, все время мучить себя
бесполезными мыслями? Может быть, все это плод его разгоряченного мозга?
Глава 10
В комнате рядом со столовой Рафферти еще раз помешал кофе в
маленькой чашечке, чтобы убедиться, что обе таблетки полностью в нем
растворились. Потом посмотрел на часы. Половина восьмого. Еще пять минут. Он
поставил чашечку, сахарницу и кувшинчик со сливками на поднос, надел белую
куртку, правый карман которой оттягивался под тяжестью какого-то предмета,
потом понес поднос к миссис Леннокс.
Постучав, Рафферти крикнул:
— Кофе!
— Минутку!
— Дверь открылась, и он вошел в каюту. Мадлен Леннокс села
на край кровати и закурила сигарету.
— Сегодня вы что-то немного рановато, Доминик, — сказала она
с улыбкой. — Но тем не менее спасибо.
— О, пожалуйста. — Рафферти поставил поднос на столик и, как
всегда, посмотрел в разрез ее спальной кофты. Сдобной ее уже не назовешь,
подумал он, но для женщины ее лет она в прекрасной форме. Больше всего ему
хотелось проверить качество ее грудей на ощупь, но Рафферти не отваживался
этого сделать, так как она могла закричать.
Барсета он не боялся, но этого сукина сына с холодным
взглядом побаивался. От него ему уже как-то досталось.
Если тот в скором времени придет, то ему не поздоровится,
подумал стюард и вышел в примыкавшую к каюте ванную комнату, словно для того,
чтобы проверить, есть ли там мыло и полотенце. Барсет забавлялся с этой
вдовушкой целых четыре дня, а теперь Годард получает товар прямо с доставкой в
свою каюту. Рафферти тихо засвистел, открыл и снова закрыл дверцу аптечки,
затем пустил воду. Этот голливудский мошенник, должно быть, изменил свое имя,
но это ему все равно не поможет. Каждому известно, что евреев и негров в
Голливуде полным-полно. Нужно все это гнездо подпалить и сжечь.
— Я принесу вам свежие полотенца, — сказал он, направляясь к
двери каюты.
— Большое спасибо, — отозвалась Мадлен и налила себе кофе в
маленькую чашечку, положив туда больше сахару, чем обычно.
Рафферти вышел в коридор. Кажется, она ничего не заметила,
подумал он и, выйдя на палубу со стороны бакборта, посмотрел вперед. Боцман,
Отто и еще один матрос мыли палубу вениками и водой из шланга.
Стюард вернулся в коридор и подошел к бельевому шкафу. Вынув
оттуда два полотенца, снова постучал в дверь каюты Мадлен Леннокс. В коридоре
никого не было. Он вошел в каюту. Она подняла на него глаза и подавила зевоту.
— Ужасно хочется спать, — сказала Мадлен и с улыбкой
потрясла головой.
— Всему виной эта проклятая жара, — откликнулся Рафферти. —
Я лучше закрою иллюминатор, там моют палубу.
Он прошел мимо нее, коснувшись ее колена. Закрыв иллюминатор
на задвижку, обратил внимание, что весь кофе уже выпит. Потом опять прошел в
ванную, захватив оба полотенца.
А Мадлен Леннокс сидела с мечтательным видом на кровати и
зевала. На этот раз он даже не заглянул мне в вырез кофты, удивилась она. О
Боже ты мой, и что это со мной такое? Неужели мы почти не спали эту ночь? Она
потянулась и встала так, чтобы Рафферти мог видеть ее обнаженный живот, но он
даже не глядел в ее сторону. Неужели я так постарела за эти пять минут? —
подумала Мадлен.
Она вздрогнула от громкого шипения, но в следующее мгновение
поняла, что это струя воды из шланга ударила в переборку и иллюминатор. Ей
теперь все казалось в розовом цвете, даже мысли были розовыми. В голове
вертелся еще вопрос: может ли она мыслить? И думает ли она о чем-нибудь вообще?
Во всяком случае, удержать свои мысли Мадлен не могла. Почему-то она вспомнила,
что мальчишки начали заглядывать в вырез ее платья уже тогда, когда ей было
тринадцать. С той поры многое изменилось.
Потом струя воды снова ударила в иллюминатор. В тот же
момент из ванной вышел Рафферти. В правой руке он держал полотенце, которое
затем переложил с какой-то глупой усмешкой в левую руку. Под полотенцем она
увидела черный металл и, будучи вдовой морского офицера, поняла, что это пистолет
— поняла это, несмотря на то что уже наполовину спала. Стюард поднял ее голову,
и она, казалось, ничего не имела против этого.
Рафферти ударил ее в левую часть головы, как раз в то место,
где начинаются волосы. Все шумы в каюте были заглушены струей воды, которая все
еще била по переборкам и иллюминатору. Когда Мадлен начала падать вперед, он
подхватил ее и уложил на кровать, подсунув под голову полотенце. Оружие снова
исчезло в его кармане. Стюард потянул за штаны ее пижамы. Черт возьми, тут
где-то должна быть «молния». Наконец, нашел ее на левом бедре и стянул с нее
брюки. Потом снял и верхнюю часть одежды. При этом тщательно следил за тем,
чтобы полотенце все время оставалось у нее под головой.
Крепенькая для пожилой женщины, подумал Рафферти и ущипнул
ее за попку. На большее он не отважился, так как этот сукин сын уже дал ему
понять, что будет, если он не выйдет из ее каюты в точно определенное время.
Доминик и так уже достаточно рисковал, сунув себе в карман пистолет вместо
куска мыла.
